«В НХЛ был лишь один человек, которого ненавидели больше меня». Самый ужасный сезон в истории лиги

Шой Эйвери (справа) дерется со Стивом Оттом. Фото REUTERS

Иван
ШИТИК

4

В очередной главе своих мемуаров известный хоккеист Шон Эйвери в подробностях рассказывает о локауте сезона-2004/05 в НХЛ.

Летом 2004 года Национальная хоккейная лига и Ассоциация игроков НХЛ (NHLPA) начали переговоры о подписании нового коллективного соглашения об условиях труда (CBA). Еще с момента подписания прошлого CBA мы понимали, что в будущем трудностей не избежать, так что перед стартом сезона-2003/04 всем игрокам посоветовали отложить часть денег на черный день. Многие посчитали это лишней предосторожностью, но лично я не стал рисковать.

Лига хотела ввести жесткий потолок зарплат, потому что считала, что увеличение бюджета богатых клубов уничтожит более скромные франшизы. Потолок зарплат означал, что каждую команду ограничат в возможности траты денег. В отличие от бейсбола, где в случае нарушения потолка на клуб накладывался денежный штраф, НХЛ планировала ввести потолок, который нельзя будет превышать ни на цент.

В июле лига активно настаивала на своей позиции, а я и Ассоциация игроков были против. Никто из хоккеистов не хотел появления потолка зарплат, потому что это означало бы, что ведущие игроки продолжали бы получать большие деньги, а все оставшиеся крохи делились бы между остальными страждущими.

NHLPA возглавлял Боб Гуденау. Когда-то он был капитаном хоккейной команды Гарварда, который закончил с дипломом по экономике и управлению. Позже он окончил университет Детройта, где изучал юриспруденцию. Именно там он начал представлять интересы различных профсоюзов, а также стал агентом нескольких игроков, в том числе и БреттаХалла, который на момент этих переговоров был игроком "Сент-Луиса". Гуденау обратил на себя внимание, когда ему удалось повысить зарплату "Золотого Бретта" со 125 тысяч долларов в год до 7,3 миллиона за три сезона.

В 1992 году именно он стал инициатором 10-дневной забастовки NHLPA, что стало первым подобным прецедентом в истории лиги. Тем самым он завоевал доверие игроков. В ответ НХЛ наняла Гэри Бэттмена и сделала его коммисионером лиги (до этого главным был президент). Бэттмен – также отменный юрист, который прежде работал в НБА, где именно он первым в современном спорте и разработал систему потолка зарплат.

Боб Гуденау. Фото REUTERS

Можно была сразу понять, к чему все идет.

Ни для кого не секрет, что Гуденау и Бэттмен ненавидят друг друга. Даже на заседаниях NHLPA Боб не скрывал, что презирает Бэттмена и что для него эти переговоры – настоящая война. И я понимал, что почти маниакальное желание Боба сокрушить Гэри еще выйдет нам боком. Ведь, если действительно вести речь о войне (пусть и юридической), то здесь было явное преимущество на стороне владельцев клубов.

От каждой команды в NHLPA было делегировано по одному члену, в задачу которого входило сдерживать в рамках приличия своих одноклубников хотя бы до Рождества. Я был назначен помощником первого представителя "Лос-Анджелеса". И теперь нам нужно было объяснить другим игрокам суть происходящего, в результате чего они потеряют миллионы долларов, а профсоюз – сотни миллионов.

Многие из этих клубных представителей, в том числе и я, не могли похвастаться хорошим образованием. И пусть диплом статусного ВУЗа не гарантирует настоящих знаний, но тот факт, что мы уступали в плане образования тем, кто нами руководил, и тем, кому мы противостояли, лишь добавляло неуверенности в собственных силах. Я умею думать, не боюсь спрашивать, если чего-то не понимаю, но эти юристы могут напустить такого тумана, что иногда создавалось впечатление, будто мы общаемся на разных языках. В какой-то момент стало очевидно, что мы просто должны довериться NHLPA. И это тоже стало проблемой.

Вначале мы получали электронные письма с подробными отчетами о ходе переговоров. Но после того как некоторые из этих писем появились в СМИ, Ассоциация изменила план действий. Вся информация теперь появлялась только на "специальном сайте для игроков", который был защищен системой паролей. Но и это не спасло от утечки в прессу.Теперь по два представителя команды вызывались на специальную конференцию. Получалось 60 человек плюс Гуденау и его помощники. Если бы и после этого журналисты что-то разнюхали…

Эти собрания вскоре превратились в фарс, потому что многие под различными предлогами отказывались приезжать. Некоторые просили подключить их по средствам телефонной связи. Тогда на заднем фоне мы могли слышать крики детей или звук, как "очень занятый" хоккеист рубится в какую-то компьютерную игру.

Давайте будем честны, спортсмены не в состоянии высиживать длинные и нудные переговоры. Тем более, когда на дворе лето. Мы привыкли быть в движении. И пусть мы не боимся рисковать своим здоровьем на льду, но мы не готовы час висеть на телефоне и обсуждать распределение доходов. Именно поэтому у нас не было ни шанса в этих переговорах.

Я всему учился у Криса Челиоса, который очень трезво смотрел на происходящее. Он считал, что Гуденау движется в неверном направлении. И пусть Крис не говорил об этом во всеуслышание, но в личных беседах он не скрывал своего пессимистичного настроя. Он даже пытался поговорить с Бобом, но тот все равно отказывался что-то менять.

Гуденау обладал слишком большим авторитетом, так что, даже если кто-то выказывал недовольство, он умел переубедить оппонента. Это был отменный юрист и прекрасный оратор. Он готовил для нас кучу различных доходчивых презентаций. А если того требовала ситуация, то не стеснялся и личной встречи с игроком. Именно так случилось, когда он "неожиданно" оказался в Детройте и пригласил Челиоса на обед.

Я побывал на 30-40 различных встречах за это время. И очень редко, когда кто-то связывался с игроком, который зарабатывал больше 8 миллионов долларов. Звезды НХЛ не принимали активного участия в переговорах (если только не делали этого тайно). И некоторые могли расценить это как предательство и переход на сторону лиги. Но об этом чуть позже.

Шон Эйвери (№19). Фото REUTERS

Переговоры продолжались, но результата видно не было. Паршивая ситуация.

16 сентября 2004 года. В этот день я должен был провести первый матч в регулярном сезоне НХЛ. Вместо этого я сижу на веранде кафе и наслаждаюсь морским бризом. Накануне истек срок прежнего коллективного соглашения и локаут начался официально.

Несмотря на все сложности, я не верил, что чрезвычайное положение продлится дольше двух недель. Слишком много денег на кону. Учитывая это, а также то, что я побывал на многих заседаниях, все же не стоит забывать, что тогда мне было только 24 года. Я и понятия не имел, что происходит на самом деле. Ни малейшего.

Мой агент, Пэт Моррис, так и ни разу не позвонил за все лето. Тем более, он не собирался звонить в этот день. Чтобы я сказал ему, если бы он предложил мне вариант в Европе? "Спасибо, Пэт. Когда нужно вылетать?" Наверное, у него были дела поважнее.

Для себя я решил выждать эти пару недель, прежде чем предпринимать какие-то дальнейшие действия. В качестве поддержки NHLPA назначила ежемесячную выплату в 5 тысяч долларов для каждого хоккеиста, который выступал в НХЛ в прошедшем сезоне.Для игроков, которые зарабатывали больше миллиона в год, это не стало бы подспорьем. Как и не заставило их лезть на баррикады и требовать голову Бэттмена.

Я же заработал в прошлом сезоне 440 тысяч. После уплаты налогов и агентских отчислений, а также после годичного проживания не в самом дешевом городе, у меня осталось тысяч 50. В лиге я успел провести два полноценных сезона, так что не стоит думать, что у меня скопилась большая сумма на банковском счете.

Один из минусов проживания в Лос-Анджелесе – это тот факт, что в Калифорнии деньги уходят быстрее, чем в Канаде.

Но вот мой личный двухнедельный локаут подошел к концу, а переговоры не продвинулись ни на шаг. Впервые за 16 лет я не играю в хоккей в октябре. Мне должны были бы платить по 20 тысяч долларов раз в две недели, но вместо этого я каждый день езжу в спортивный клуб в Беверли-Хиллз, где пытаюсь поддерживать форму. Еще один минус локаута – игрокам закрыт доступ к тренировочным клубным базам.

Локаут – это как наркотический трип: короткое время тебе хорошо, пока твои ноги греются на теплом песке, а в руках любимый прохладный напиток, но уже через несколько минут ты не можешь подобрать слов, когда кто-то задает тебе простой вопрос: "А чем ты занимаешься?"

"По-моему, играю в хоккей, – говоришь ты неуверенным голосом. – То есть, у меня есть контракт с клубом НХЛ, но я даже не знаю, когда вновь вернусь на работу…"

Чем больше времени проходит, тем больше неприятных мыслей лезут тебе в голову. Возможно, если бы я был 34-летним ветераном, то переносил бы все легче, потому что у меня за спиной был бы десяток сезонов и осознание одного важного факта: я уже чего-то добился в НХЛ. Но, когда у тебя отбирают карьеру в 24 года, когда ты только успел попробовать на вкус каково попасть в высший свет, тебе очень сложно справиться с этим. Поймите, хоккей был смыслом моей жизни. А теперь его у меня отобрали.

Оглядываясь назад, я понимаю, что Ассоциация игроков могла чего-то добиться и переиграть владельцев только в том случае, если бы продлила коллективное соглашение 14 месяцев назад. Но, конечно, если бы это было так легко сделать, то у нас не возникло бы подобных проблем. Я уверен, что в таких спорах игроки никогда не возьмут верх. Даже если лига просуществует еще миллион лет (в чем я сомневаюсь, учитывая, как складываются дела сейчас в мире).

Вспоминая тот локаут, я понимаю, что профсоюз велел нам готовиться к бою и поддерживал: "Мы не отступим!" Нужно было тогда лишь покачать головой: "Извините, парни, но вы никогда не победите. Профсоюз всегда сломается прежде, чем владельцы. И чем дольше вы будете ждать, тем менее выгодный договор получите. Именно поэтому нужно скорее все решать". Но тогда я не знал этого.

2004 год подходил к концу, а какого-то даже теоретического согласия не наблюдалось. Над нами нависла угроза потерять весь сезон. Впервые в истории профессионального спорта. Разве такое возможно?

Заседание по поводу отмены локаута. Фото REUTERS

Я старался держать себя в руках, но это было проблематично. И через несколько дней после празднования наступления Нового Года у меня случился срыв. Нет, я не бегал с криками голым по улицам (хотя не хочу обидеть тех, кто срывался подобным образом), но я понял, что не представляю свою жизнь без хоккея. Так что позвонил Пэту Моррису.

Это наш первый разговор за долгое время, и я говорю ему, что готов к любому варианту. Если у него есть на примете команда, которой нужен игрок, то они могут смело рассматривать мою кандидатуру. Я просил лишь одного: протяни мне руку помощи. Найди хоть что-нибудь. Если лига собиралась поставить нас на колени, то ее план удался. Пэт сказал, что постарается что-то придумать. Я же был рад даже такому сомнительному обещанию.

В начале февраля 2005 года NHLPA пригласила представителей всех клубов на заседание в Торонто, чтобы про относительно договора, который профсоюз получил от НХЛ в качестве "финального предложения". Прилетели даже несколько игроков из Европы (им обещали бесплатный перелет, но, в конце концов, они платили из своего кармана).

В общей сложности собралось около 200 человек. Мы съехались в отель WestinHarborCastle. Хорошее место с огромным конференц-залом.

Для меня это была непростая встреча. Сложно заходить в комнату, когда ты знаешь, что как минимум 30 человек из собравшихся не стали бы писать на тебя, даже если бы ты загорелся, а еще 3-4 и вовсе с радостью личнопереехали бы тебя на машине. Былалишь одна персона, которую в этом месте в этот момент ненавидели больше, – невысокий человек с нервным тиком, мистер Гэри Бэттмен.

Но тогда мы все находились в одной лодке: хоккеисты, которых лишили игры. Однако даже в этой ситуации я постарался зайти одним из последних в зал. К счастью, мой друг, Крис Челиос, занял мне местечко рядом с собой в последнем ряду. Наверное, по уровню всеобщей антипатии Челиос занимал второе место. Хотя, может, именно он был лидером в этой номинации, потому что не стеснялся спорить с нашими лидерами, в том числе и с президентом Ассоциации игроков ТреворомЛинденом. Также он не боялся осуждать решения, которые принимались в обход принятых правил. Чели считал, что руководство профсоюза ведет себя слишком мягко и непоследовательно. Возможно, в чем-то он был прав.

NHLPA хотела решить все вопросы как можно скорее. По нескольким причинам. Официальная версия звучала так: нужно скорее утрясти все детали и отправлять финальную версию предложения в лигу, которая тоже выдвинула свои сроки. Но я думаю, что все хотели поскорее со всем покончить, потому что понимали, что многие игроки проделали долгий путь, чтобы оказаться в Торонто, и они вряд ли высидят несколько часов. К тому же некоторые приятели не видели друг друга несколько месяцев, а теперь, наконец, собрались в одном месте. Парни не могли угомониться, представляя, как они будут веселиться вечером.

Организаторы подготовили прекрасный шведский стол: мясо, рыба, овощи, фрукты, сладости… Когда игроки наелись до отвала, началось заседание. Между прочим, на серьезных встречах такое не практикуется перед началом обсуждения, потому что подобное пиршество понижает уровень концентрации и работоспособности.

Наконец, все 200 хоккеистов расселись по своим местам. Каждый получил копию варианта договора. Настало время принимать решение. Решение, которое определит наше будущее.

И тут случилось это…

Распахнулись двери и на пороге появились самые привлекательные представительницы женского персонала отеля. И не просто появились… а с корзинами полными льда. Но еще важнее, что скрывал этот единственный лед, который мы видели за последние восемь месяцев. Банки прохладного пива.

Алкоголь сыграл свою роль. Вскоре голоса стали громче, а споры – острее. Всеобщее внимание переключилось на противостояние Тая Доми и Кшиштофа Оливы. Доми, тафгай "Торонто", хотел принять предложение. У него было много друзей, которые разбирались в бизнесе, так что некоторые хоккеисты полагали, что он знает, о чем говорит. Олива, здоровенный энфорсер "Калгари" и ярый сторонник Ассоциации, не собирался сдаваться. Они кричали друг на друга все громче. В конце концов, их в прямом смысле слова пришлось разнимать, чтобы дело не закончилось мордобоем.

Тут вновь распахнулись двери… и внесли новую порцию пива. Я перестал считать, сколько банок приговорил Кит Ткачак, сбившись на цифре 8 за 30 минут. И не стоит думать, что только он один хотел выпить на халяву.

Стало очевидно, что все это был спланировано заранее. Цель одна – напоить нас, саботировать голосование и не добиться никаких результатов. Так и получилось.

На следующий день было назначено новое заседание. Но я решил не ходить. Ничего нового я бы все равно не узнал, а повторения последней встречи видеть не хотелось. Вместо этого я отправился навестить родителей.

Лахти.

16 февраля 2005 года Национальная хоккейная лига объявила, что весь сезон будет отменен. Подобное случилось впервые в истории североамериканского профессионального спорта.

Пэт Моррис, наконец, позвонил мне и сообщил, что подвернулся вариант. В Финляндии. "Лахти".

Лахти – город с населением около 100 тысяч жителей, расположенный на той же широте, что и столица Юкона Уайтхорс. А местная команда, "Лахти Пеликанс", занимала неплохие места в чемпионате Финляндии. Что тут думать? Я заключил контракт до конца сезона и вылетел в Хельсинки. Оттуда меня ждало 4-часовое путешествие на машине до места назначения.

Отели в Финляндии не так хороши, как мы привыкли в НХЛ. Простая кровать с тонким матрасом. Другое напряжение в электросети. И потрясающие воображение 8 каналов по телевизору. Естественно, все на финском.

На завтрак давали вареные яйца, маринованную сельдь, икру и много хлеба. На четвертый день пребывания мне все это даже начало нравиться. Перед начало каждой тренировки мы одевались в теплые вещи и устраивали пробежку в лесу. Повсюду снег. Холоднее, чем в Канаде. Сложно представить менее похожее на Лос-Анджелес место.

Мой дебют выпал на два домашних матча. Арена вмещает 5,5 тысяч фанатов. Я не знаю никого в команде. Более того, я – единственный представитель НХЛ, но никого это не смущает. В том смысле, что никто не бурчит, будто я занял место какого-то финского молодого таланта. В клубе рады меня видеть, а я очень рад забить гол в первом же матче. Несмотря на приятные эмоции от возвращения на лед¸ я понимаю, что те месяцы, что я был лишен игры не по своей воле, не прошли даром.

После первой же смены мои легкие просто разрываются. Неважно, как усердно ты стараешься поддержать себя в форме. Ничто не заменит настоящую нагрузку, которую ты получаешь в игре. Но я рад вновь ощутить эту боль.

Это приятное ощущение. Приятнее только укол "Тарадола".

Первыми дает о себе знать легкие. Потом напоминают о себе него. Ушел тот рывок, который у меня был в НХЛ. Глазу болельщика это может быть незаметно, на сам же ты все чувствуешь. Миллисекунда промедления кажется вечностью. И в голову начинают лезть неприятные мысли.

Почему я стал медленнее?

Смогу лия вернуться на прежний уровень?

Может, этот локаут стал началом моего конца?..

Приятная новость в том, что, когда ты еще молод, то знаешь практически до часов, сколько нужно времени, чтобы твои ноги вновь побежали. А главное, что я вернулся на лед. Но также ты понимаешь, что, когда ноги перестанут бежать, нужно начинать думать о том, чем ты собираешься дальше заниматься в жизни.

Во второй игре за "Пеликанс" я сделал дубль, а также был удален до конца встречи за драку сЯрккоРууту. Парень играет в том же стиле, что и я, только уровнем ниже. Я был с шайбой и отдал передачу партнеру. Рууту постарался применить запоздалый силовой прием, так что я выставил руки и клюшку вперед. В результате, попал ему в голову. Затем сбросил перчатки и набросился на него, пока он приходил в чувства. Партнеры по команде оценили мою смелость, как и болельщики, для которых драки в чемпионате – большая редкость. Казалось, что даже финские фанаты радовались тому, что Рууту получил тумаков.

Он был из числа игроков, о которых другие хоккеисты НХЛ говорили с презрением. Обо мне они говорили с ненавистью.

Но после окончания встречи я ощутил какое-то прежде незнакомое чувство одиночества. Сейчас я должен праздновать в раздевалке "Лос-Анджелеса", после того как мой хет-трикГордиХоу принес "Кингз" победу в овертайме.

Вместо этого я сижу в сауне в каком-то подвале и слушаю, как малознакомые люди говорят на абсолютно незнакомом языке под аккомпанемент музыки, которая вышла из моды в Америке три года назад. Это еще одна причина, почему владельцы всегда возьмут верх над игроками. Если ты хоть раз познал, что такое НХЛ, то ты уже не можешь мечтать ни о чем ином.

Я знал, что нужно делать. Водитель должен был забрать меня у арены. Я сказал, что забыл телефон в раздевалке. Там я быстро собрал свои вещи и попросил отвезти меня на автовокзал. Там я купил билеты до аэропорта Хельсинки. Спокойно почувствовал себя только тогда, когда приземлился в Норвегии, где меня ждала пересадка на прямой рейс до Нью-Йорка.

Я не звонил Пэту Моррису где-то неделю, но, думаю, финская сторона уже успела сообщить о моем побеге. Когда мы, наконец, встретились, он заявил: "Многие ставили на то, что ты не продержишься в Финляндии больше недели", – и засмеялся. Наверное, его ставка выиграла.

Побыв немного в Нью-Йорке и насладившись Неделей Моды, я вернулся в Лос-Анджелес.

Я как раз заканчивал тренировочную сессию, когда мой телефон зазвонил. Из-за пота никак не мог провести пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок Крестного отца. И пусть его слова могли показаться безумием, но я знал, что Крис Челиос не станет тратить свое время на такие дурацкие розыгрыши. Владелец клуба "Мотор-Сити Механикс" хотел подписать Чели, ДериэнаХэтчера, Брайан Смолински, Криса Дрэйпера и бывшего 42-го номера "Детройта" (то есть, меня), чтобы мы играли за его команду в Объединенной хоккейной лиге.

Чели уже обо всем договорился: я получал 20 тысяч в качестве подписного бонуса, а потом по 2,5 тысячи за каждую победу и по 800 баксов за каждое поражение. К тому же нам разрешали не принимать участия в выездных матчах. Чели прекрасно понимал, какой прием нас может ждать на чужих аренах, так что решил не рисковать.

Для меня были очевидны две вещи: мне нужны деньги и мне нужна хоть какая-то игровая практика, чтобы, когда все это безумие закончится, я смог бы подойти к сентябрю в максимально пристойной форме. Пусть я сбежал из Финляндии, но мне нужно было играть. И Чели бросил мне спасательный круг.

Крис предложил мне пожить у него дома. Логично, потому что все равно после матчей мы отправлялись бы потусить вместе.

Было классно жить в его большом доме. Это напоминало мне старые, добрые времена (два года назад…), когда он возил меня на арену и приглашал на ужин в свой ресторан Cheli'sChiliBar. Он заставлял меня заниматься вместе с ним физухой в его сауне, но при этом мы успевали выбираться в город по вечерам.

"Механикс" появились на свет только осенью 2004 года. Так что на момент моего появления клуб не успел провести даже полноценного сезона в лиге. Когда я приехал, то в активе команды было 18 побед при 39 поражениях (правда, часть из них в серии буллитов). Если я со всей серьезностью подходил к игре, то просто доминировал на льду. Не могу сказать, что приятно разрывать полулюбителей, но зато было просто приятно вновь бегать с шайбой по льду. Один этот факт добавил мне уверенности.

Также я исповедовал весьма агрессивный стиль игры, вымещая всю злость, которая накопилась за месяцы простоя. К тому же нужно было сразу дать понять соперникам, что со мной лучше не связываться. В НХЛ провокатору живется гораздо вольготнее. И слова – мое главное оружие. Но в этой лиге моя клюшка – это мой карающий меч. Если соперник решит что-то мне сделать, то должен понимать, что сам может оказаться без глаза или не досчитаться нескольких зубов. Я не собираюсь подставляться, ведь могу потерять очень много.

Мы играли против команды "Флинт Дженералс". У них в составе был парень по имени Кевин Керр. На драфте-1986 в третьем раунде его выбрало "Баффало", но ему так и не удалось пробиться в НХЛ. И Керр был явно недоволен тем, что его коллеги из Объединенной хоккейной лиги теряют работу из-за каких-то миллионеров, которым наскучило сидеть дома. Могу в чем-то с ним согласиться, но также хочу напомнить, что хоккей – это бизнес. И "Мотор-Сити" выгодно использовали сложившуюся ситуацию.

Не могу вспомнить, что именно наш тренер Стив Шэннон сказала в перерыве, но, в итоге, он объявил награду в 200 долларов за голову Керра. Каким-то образом эта информация позже просочилась в СМИ, и Шэннон был дисквалифицирован до конца сезона. В той игре Керр попал под пару неплохих силовых приемов, но никто не собирался его убивать. В конце концов, кто захочет травмировать коллегу за жалких 200 баксов?

Понимаете, тренеры постоянно требуют "оторвать кому-нибудь голову" (но не назначают за это денежное вознаграждение). Правда ли они этого хотят? Конечно. Они просто не хотят, чтобы вы или они попались. Стив Шэгнон был виновен в том, что назначил награду.

Я чувствовал себя несколько неудобно из-за того, что пропускал гостевые матчи. Поэтому впервые я решил отправиться именно во Флинт. Не самая приятная поездка. Меня ненавидели на каждой арене НХЛ, но там игроки хоть как-то защищены от болельщиков. В ОХЛ такого не было, так что фанаты хозяев ждали нас у автобуса. Правда, я не услышал ничего нового: "Пи***, ссы***, су***, пи**". В НХЛ я даже любил выцепить самого крикливого из толпы и напереть на него, смотря, как тот сразу же затыкается. Это всегда срабатывало.

Наверное, я как-то сумел пристыдить и Чели, потому что он поехал с нами на следующий выезд – в Каламазу. Так как у нас все еще не было тренера, то Крис попросил помочь Боба Ричи. Так исполняющим обязанности главного тренера "Мотор-Сити Механикс" стал Кид Рок. Все его действия ограничивались выкрикиванием фамилий ребят, которые выходили на смену, и попиванием пива, которое он предусмотрительно спрятал в бумажный пакет. Он наслаждался этим моментом. Парни тоже были в восторге. Да даже соперники из "Каламазу" прониклись всеобщей атмосферой веселья.

В любом случае, я понимал, что для этой лиги нам платят очень хорошо. И собирался отработать эти деньги. Но через пару матчей случилось то, чего я больше всего и боялся. Отправляясь на скамейку штрафников после избиения какого-то несчастного парнишки, я с грустью смотрел на кость, которая торчала из моего кулака. Кожа разошлась, как луковая шелуха. Мой удар угодил парню точно в передние зубы, и теперь моя рука была в неважной форме. Прежде я не получал подобного урона в бою.

Вскоре я уже сидел в раздевалке, где меня осматривал врач. Он сразу решил, что лучше ехать в больницу, где мне сделают рентген. Если не потребуется операция, то, возможно, там будет хороший хирург, который сможет качественно зашить рану.

От нервов я даже пропотел сильнее, чем во время матча. Понимал, что ситуация может оказаться очень неприятной. Руки очень важны для хоккеиста, это очевидно. Но еще одной проблемой был тот факт, что, в случае получения травмы во время выступления в другой лиге в период локаута, игрок лишается гарантированного контракта в НХЛ в следующем сезоне.

Если этот сезон когда-нибудь начнется.

Рентген показал, что все нормально. К тому же на дежурстве оказался хирург, который работал с "Ред Уингз", так что, можно сказать, мне повезло. Доктора, которые работают с хоккейными командами, – прекрасные специалисты. И они отменно умеют справляться с подобными ситуациями. Потребовалось 26 швов, чтобы зашить рану. Также мне наложили крепкую повязку на руку. Через пару дней мне предстоял повторный осмотр, на котором мне должны были снять швы.

Согласно нашей договоренности с "Механикс", нам платили за проведенные матчи. Конечно, никто бы не понял, если бы я получал деньги за те матчи, что находился на больничном. Наша команда разыгралась, мы много побеждали, так что за неделю могло набежать 7,5 тысяч долларов. Поэтому я хотел продолжать сезон.

Я решил постараться не лезть в самую гущу событий и избегать опасных столкновений. К тому же приходилось крепко перевязывать руку. Наш сервисмен (обожаю этих парней, они – лучшие) поколдовал над моими крагами, так что моя руку влезала даже перебинтованной. Я провел три следующих матча, в которых мы дважды победили и один раз проиграли. 5,8 тысячи долларов заметно сгладили переживания из-за травмы.

Шон Эйвери в форме "Детройта". Фото REUTERS

Разлад в профсоюзе

Я продолжал играть за "Детройт". И продолжал наблюдать за удивительным явлением по имени Крис Челиос. За его отношением к хоккею, за его умением общаться с людьми…

Он очень активно вел себя во время споров о новом коллективном соглашении. Но его энергия не нашла поддержки в профсоюзе и вызывал лишь раздражение у лиги. Тогда он постарался взять под контроль все те "неофициальные" переговоры, которые происходили в самом профсоюзе. Некоторые игроки вели "личные переговоры" с НХЛ и владельцами, что лишь ослабляло нашу общую позицию.

Мы близко общались с Чели, так что он рассказывал мне о происходящих событиях. Он вскрыл много неприятных моментов, когда часть игроков решили действовать по своему усмотрению, чем подставляли всех остальных. Крис нанимал юристов за свой счет, пытался всех объединить и летал по всей Америке, чтобы лично пообщаться с игроками. Он был из того малого числа суперзвезд, которые действительно пытались бороться за своих более скромных коллег. Но, в итоге, его активность вылилась в открытое противостояние с группой игроков.

Группу его соперников возглавлял Тревор Линден. Также активно ему противоборствовал мой партнер по "Лос-Анджелесу" Трент Клэтт. Правда, позже Трент все же перешел на сторону Челиоса.

И был еще один важный человек. БренданШэнахэн.

Я всегда доверял Шэнни. Но, видимо, мою точку зрения разделяли далеко не все хоккеисты. Был ли он умнее всех нас и просто более трезво смотрел на вещи, стараясь привести лигу и профсоюз к всеобщему согласию? Возможно. Я не знаю.

Но именно Шэнахэн был лидером той самой группы игроков, которую Челиос обвинял в слишком "дружеском отношении" с НХЛ. Что вновь ослабляло нашу позицию.

В итоге, все эти ссоры разрушили, казалось, такую крепкую дружбу. Когда-то Челиос и Шэнахэн были очень близки, но эти времена остались в далеком прошлом. На льду они еще могли биться друг за друга, но за его пределами… все мосты сожжены.

В 2005 году впервые с 1919 года никто не увидел финал Кубка Стэнли. Фото REUTERS

Конец борьбы

Июнь 2005 года. Впервые с 1919 года никто не увидел финал Кубка Стэнли. НХЛ и NHLPA до сих пор не договорились. И уже все понимали, что профсоюз держится из последних сил. Игроки не перенесут отмены еще одного сезона. СМИ подливали масла в огонь, утверждая, что болельщики уже отвернулись от игры, что хоккею нанесен такой урон, что потребуются долгие годы, дабы его восстановить. Я считал это преувеличением. Наоборот, локаут напомнил людям о том, почему именно они следят за НХЛ. Потому что они любят хоккей. И по силе этой любви они ни в чем не уступают хоккеистам.

Но болельщики не представляют, какой разрушительный эффект локаут оказал на игроков. Браки и отношения рушились под напором стрессовой ситуации. Весь быт хоккеистов был завязан на строгом расписании: тренировки, игры, выезды… А резкие перемены вызвали такие последствия, к которым не все могли приспособиться. Я не знаю никого, кто развелся бы сразу после начала локаута, но зато я слышал разговоры многих хоккеистов во время наших встреч на заседаниях профсоюза: "Моя жена не знает, что со мной делать. Моя жена хочет прибить меня. Да я и сам не знаю, что с собой делать". Вскоре это стало лейтмотивом многих бесед: "Если этот локаут не закончится, то меня ждет развод".

Я знаю нескольких игроков, которым пришлось брать ссуду в банках. В качестве гарантийного обеспечения они закладывали свои контракты. И речь не о парнях, которые получали минимальные контракты. Я говорю о хоккеистах-миллионерах, которые привыкли жить на широкую ногу. Рискованное предприятие, мягко говоря.

Был уверен, что хоккеисты до конца будут отстаивать только один пункт: гарантированные контракты. Из-за особенностей нашей работы, твоя карьера может закончиться в одну секунду. И это просто аморально лишать человека зарплаты из-за того, что ради твоего клуба он пожертвовал здоровьем.

Но в июне 2005 года я был точно уверен еще в одном: хоккеисты никогда не смогут побороть в споре владельцев клубов.

22 июля 2005 года локаут в НХЛ завершился. Мы проголосовали за решение принять предложение лиги (практически единогласно, что удивительно). Я также был "за", потому что к этому времени мы уже просто ждали хоть какого-нибудь предложения, чтобы поскорее вернуться в хоккей. Но этот простой дорого нам обошелся.

Лига потеряла около 2 миллиардов долларов. Игроки, которые имели на руках многолетние контракты до начала локаута, были вынуждены согласиться на урезание зарплаты на 24 процента. Клубы НХЛ могли тратить на зарплаты от 21 до 39 миллионов долларов в предстоящем сезоне. Что делает февральское решение NHLPA отказаться от потолка в 42,5 миллиона (что также спасло хотя бы часть сезона) еще более досадным.

Новое соглашение также гарантировало, что мы должны были получать 54 процента от ежегодного дохода лиги, но в прошлом эта цифра приближалась к 70. Помню, как читал в одном журнале аналитическую статью, где наткнулся на фразу одного из юристов, который работал с Ассоциациями игроков НФЛ и НБА. Он назвал этот договор "самой сильной пощечиной спортсменам за все историю подобных переговоров".

Тяжко пришлось не только хоккеистам, но и все, кто связан с игрой. Арбитр Билл Макрири, который любил отправить меня на скамейку штрафников, монтировал кухни, чтобы оплачивать счета во время локаута. Лайнсмен Стефан Прово, который отработал в НХЛ более 700 матчей, красил дома за 10 долларов в час, в то время как должен был судить финал Кубка Стэнли.

Как я и предполагал, ряд уважаемых ветеранов решили закончить карьеру. И какие это были люди: Скотт Стивенс, РонФрэнсис, Эл Макиннис, Марк Мессье, Адам Оутс, Игорь Ларионов, Стив Томас, Феликс Потвен… Они должны были уйти красиво. Вместо этого их карьеры оборвала жадная борьба между лигой и профсоюзом игроков.

Чели все еще пытался разобраться в произошедшем. Выяснить, кто договаривался у нас за спиной. Он не знал устали. Все остальные просто уже хотели забыть все это, как страшный сон.

Источник