«Говорят, Америка, Канада – это круто. Но сейчас я не хочу туда ехать». Интервью нового русского суперталанта

Василий Подколзин. Фото Юрий Кузьмин, photo.khl.ru

Игорь
ЕРОНКО

13

Большое интервью 17-летнего форварда системы СКА Василия Подколзина.

Василий Подколзин
Родился 24 июня 2001 года в Москве. Нападающий. Начал заниматься хоккеем в 4 года. Тренировался в школах "Марьино", "Белые Медведи" и "Витязь". В 2018 году перешел в систему СКА. Участник ЮЧМ-2018, лучший бомбардир и снайпер Кубка Глинки/Гретцки-2018. Капитан юниорской сборной России.

В августе имя 17-летнего Василия Подколзина прогремело на всю хоккейную Россию. Молодой нападающий стал лучшим бомбардиром и снайпером (8 голов и 3 передачи) Кубка Глинки-Гретцки – престижного турнира для юниорских сборных, сделав хет-трик в матче за бронзу и забив несколько шикарных голов после индивидуальных проходов. С нового сезона Подколзин играет в системе СКА в клубе МХЛ "СКА-1946" – следующим летом он претендует на попадание в первую пятерку драфта НХЛ. В интервью "СЭ" молодой хоккеист объяснил, почему переехал в Санкт-Петербург из "Витязь" и почему не захотел играть в юниорских лигах Канады, и рассказал о том, кто из российских звезд НХЛ ближе всего к Василию по игровому мышлению.

– В августе вы тренировались под руководством Петра Воробьева.

– Тренироваться у него – самое интересное. Тренер такого уровня, у которого реально есть чему поучиться. Тяжело, но это приносит свои плоды.

– Петр Ильич – тренер олдскульный.

– Это да. Человек старой закалки с требованиями играть в правильный, умный хоккей. А это сейчас большая редкость. Получить опыт работы с таким тренером – это бесценно.

– Что такое, по-вашему, правильный хоккей?

– У каждого он свой. Но есть какие-то основы. Мне нравится, что Петр Ильич позволяет много импровизировать. Он за разносторонних игроков, которые могут принять разные решения. Сыграть в разный хоккей. Это сейчас редкость.

– В бытность тренером Петр Ильич не приветствовал импровизацию, если только это не талант уровня Александра Семина.

– Я тоже удивился, но он говорит, что нужно уметь играть и в пас, и продавить, и потоньше сыграть. Действовать так, как диктует ситуация. Я был удивлен.

– Наверняка же у него не ко всем такой подход. Кому-то позволено больше, чем другим.

– Нет. Ко всем одинаковое отношение.

– Раньше Петра Ильича характеризовало словосочетание "ничего лишнего".

– Но он изменился. Хоккей меняется, поэтому и требования меняются. Тем более – у тренера такого уровня. Он же постоянно следит за всеми тенденциями, что-то новое для себя выискивает.

– Есть совет, который он вам дал, что вы посчитали очень важным?

– Их было много. Потому что я с ним много общаюсь и на тренировках, и вне льда. Он рассказывает, подсказывает. Выделю, наверное: "Если ты в ситуации, которую можно улучшить – улучшай. Пускай не получится, но если есть возможность – пробуй". Вот это прям такое, что врезалось в память. Если ты можешь обыграть соперника – обыгрывай, сделай все, чтобы превратить момент в максимально выгодный.

– Неожиданно. А как же партнеры?

– Зависит от ситуации. Когда я один – можно сыграть потоньше индивидуально. Когда есть партнер, которого можно задействовать – лучше сыграть через пас.

Глинка

– Сколько вы сейчас весите?

– 86 при росте 184.

– Это вы за лето 10 килограммов добрали?

– Да нет. Где-то 4. Сборы продуктивные были. И немножко подрос. Может, где-то неправильно мои данные указывали. Я аккуратно массу набираю, чтобы не растерять эластичность мышц. Сейчас больше работаю на руки и плечи. Потому что у меня и травма плеча была, и вообще – это не самое сильное мое место. Вот и закачиваю, чтобы было легче потом.

– Так ведь ноги волка кормят.

– Это ведь одна из составляющих. Когда общекомандная тренировка – понятно, что все группы мыщц прокачиваются. А когда я индивидуально работаю – занимаюсь руками, бицепсами и трицепсами, и плечевыми суставами.

– Сколько в приседе потянете?

– 110 раз семь сделаю. Где-то так. Давно на максимуме не приседал.

– А от груди?

– 90 раза два максимум. Тут все сложнее. Мне это реально тяжело дается. Потому что у меня таких нагрузок еще не было. Приехав в СКА, я только начал все это осваивать.

– Наверняка видели Владимира Тарасенко. Нужна ли вам такая мышечная масса?

– Видел, конечно. Он умеет ей пользоваться. У каждого игрока своя изюминка. У него – такой торс, которым он здорово пользуется. У него очень сильный и точный бросок. Поэтому – почему нет?

– Зато в скорости потерял.

– Если он таким образом забивает голы – за счет силового дриблинга, продавливая соперников, а не за счет скорости – это же здорово. Такие игроки всегда нужны.

– Каким игроком тогда вы видите себя?

– Так прямо конкретно – не могу сказать. Пока делаю то, что говорят тренеры. Хотя и могу что-то сделать за счет скорости. Но я еще только учусь играть – в командный хоккей, в пас. Реально учусь. И индивидуально у меня не все в порядке.

– Что именно у вас не в порядке индивидуально?

– Я часто заигрываюсь. Такой вот я человек. Бывает, что меня переклинивает, и я могу носиться по всей площадке, играя неправильно. Тренеры, конечно, меня направляют, но в индивидуальном плане мне еще и скорость можно развить, и руки, и игровое мышление. Еще очень много работы впереди.

– Условно – берете шайбу и начинаете наматывать шнурки одному за другим?

– Но не всегда получается. Сейчас в МХЛ я понимаю, что уже так делать не смогу. Хотя бы потому, что уровень игроков совсем другой.

– На Кубке Глинки-Гретцки получалось.

– На "Глинке" я кураж поймал. И отступать было особо некуда что со шведами, что с американцами. Надо было что-то делать, вытаскивать игру.

– Но никто и не пытался решать в, грубо говоря, "одно лицо". Кроме вас.

– Кому-то же надо было.

– И ваш отец, и тренер говорят, что вы всегда отличались такими проходами.

– По детям, наверное, так и было. Но сейчас и хоккей другой, и скорости. И я не смогу вечно давить на газ, обыгрывая всю пятерку. Все равно нужна командная игра, игра в пас.

– Самое любопытное, что такие проходы у вас случались и получались в ключевые моменты. Хочется понять ход мыслей в "клатче". Как это происходит? Мол, времени мало, пора брать игру на себя?

– Что-то вроде того. Ты смотришь на табло и понимаешь, что нужно что-то предпринимать. Как было в ситуации со шведами – мы играли-то очень неплохо, за исключением первого периода. Второй полностью провели в их зоне. У нас были штанги, было все-все-все, кроме голов. В третьем пропустили по-глупому и никак не могли отыграться. Помню, что оставалось две минуты, я был на льду и понимал, что если не сейчас – то времени потом может просто и не быть. Наверное, поэтому подхватил шайбу и погнал. Хорошо, что получилось именно так. Черт знает, что было бы, сделай я, грубо говоря, лишнее движение.

– Концовка со шведами – какая-то глупость.

– Да уж. Несчастный случай. Элементарно не разобрались. Я был на льду в этот момент, шла контратака, и я был полностью уверен, что мой защитник уже делает подход к шайбе. Что шайба у него. Поэтому поехал меняться. Поворачиваю голову – пас, гол. Неправильно себя повели…

– Что еще запомнилось о "Глинке", кроме диких голов в ворота шведов и американцев?

– Эмоции, которые мы испытывали, несмотря на третье место. И очень понравилось, что мы были одной семьей. По всему турниру шли гладко. И команду создали в короткие сроки. Команду людей, объединенных одной целью. Наверное, из-за этого и был такой результат.

– Бронза – это даже не серебро.

– Согласен. Плохо, конечно, что так получилось. Потому что мы были на голову всех сильнее. Даже тех же канадцев, которые по мне – ничего сверхъестественного не показали. Да, они сильны, но с ними можно было играть, можно было их обыгрывать.

– Скауты на "Глинке" к вам подходили?

– Нет. Нам не разрешали общаться с кем-то во время турнира. Может, к моему агенту кто-то подходил – не знаю. Ко мне – никто. И я английский плохо знаю.

– Надо бы подтянуть.

– Я планирую и уже долгое время, ха-ха. Нет, что-то я могу сказать, с судьей могу поговорить, но чтобы длительно отвечать на вопросы или давать интервью – точно не смогу. Понимаю при этом, что мне люди говорят, но практически ничего не могу им ответить.

Василий Подколзин (слева). Фото Юрий Кузьмин, photo.khl.ru

– Вас могли выбрать на импорт-драфте CHL, но не стали, потому что вы отказались от поездки в Канаду. Почему отказались?

– Есть такой тип людей, которых просто туда не тянет. У меня есть друзья, которые говорят: "О, Америка, Канада – это очень круто, я хотел бы жить там всю жизнь". У меня все наоборот. Я в принципе не хочу туда ехать. Тем более – играть. Потому что понимаю, что, скорее всего, я больше потеряю там, чем приобрету. Поскольку очень плохо знаю язык. И знаю, какой там менталитет, какой быт. Потому что бывал там на турнирах. И меня не тянет. Жить одному в другой стране… Ладно в другом городе, как сейчас, но в 17 лет в другой стране – я не готов. Хочу поехать туда состоявшимся уже хоккеистом и человеком. Со своей семьей, наверное, поехать. А сейчас – мне рано.

– Со своей семьей и состоявшимся – это ко скольким годам?

– Да откуда ж я знаю. У меня контракт со СКА на три года. А там посмотрим, что будет. Я про семью так сказал – с ней мне в моральном плане, наверное, было бы легче туда ехать. А так – ну не тянет. Не вижу там ничего такого, что лучше, чем есть тут.

– Лед, свободный сутками. Когда хочешь, тогда и тренируешься.

– Свободный лед и тут можно найти. Было бы желание.

– Это в СКА. В "Витязе" наверняка так не было.

– В "Витязе" не было. Но я ходил и в зал, и в бросковую зону там в последний год. Не только льдом все определяется. Опять же – было бы желание, а условия можно найти и все организовать.

– Что для вас НХЛ?

– НХЛ – это мечта каждого хоккеиста. Драфт – это уже мечта. Но нужно понимать, что ехать туда надо готовым. Потому что играть в фарм-клубе – уж лучше выступать тут. У меня такое мнение. Ты должен быть готов к НХЛ и физически, и морально, должен быть уверен, что будешь там играть. Как, например, Андрей Свечников. Он готов и физически, и в игроцком плане.

– Ну, он вообще уехал в 16 лет.

– Это да. Ему, видимо, пошло это на пользу. Я очень рад за него, хотя мы толком не знакомы – только на Турнире пяти наций вместе побывали. Дай бог, чтобы без травм, чтобы все у него получилось. Когда мы были вместе в одной команде, я видел, что мне есть чему у него поучиться. Но я уезжать в Северную Америку, как он, не хочу. У многих там не все складывается. Новый язык, новый быт. Тебе может быть сложно раскрыть свой талант, потому что ты чего-то не понимаешь – те же требования тренера. Или партнеров. А здесь – все на русском объясняют. Тебе все знакомо. Я знаю, что мне надо делать, чтобы раскрыться. И это большой фактор.

– Привычная среда – это важно?

– Безусловно. Для меня вообще любые перемены даются тяжело. Даже переезд из Подольска в Санкт-Петербург дался нелегко. Я не люблю эти самые перемены. Хотя они нужны – это я точно знаю. Но выходить из зоны комфорта мне тяжело.

– Журналист TSN Крэйг Баттон включил вас в пятерку главных фаворитов следующего драфта НХЛ. Для вас это важно?

– Сейчас я ничего об этом не думаю. Впереди целый сезон, и непонятно, как он для меня сложится. Но – это действительно важно для меня. Потому что это большой и взрослый шаг в моей карьере, к которому я достаточно долго шел. Показатель того, какую работу я проделал. Если меня выберут высоко – это будет шикарно.

– Высокий выбор – это большее давление или больший шанс?

– Давление – слишком растяжимое понятие. Кто-то давление вообще не воспринимает. Я, например, критику и давление принимаю близко к сердцу. Тяжело к этому отношусь. Потому что переживаю. Как после "Глинки" – ко мне было такое внимание, и я не знал, что с этим делать. Боялся, что поймаю "звезду". И у меня все пойдет наперекосяк. Не оправдаю надежд. А кто-то просто к этому относится. Легко. Есть – и есть.

– Вы читали тексты о себе после "Глинки"?

– Читал, но стараюсь от этого абстрагироваться. Особенно от чьих-то комментариев.

– Николай Прохоркин очень любит комментарии читать.

– Я тоже читаю. Достаточно много. Люди немножко не понимают всей кухни. Не знают ее. Понятно, что если команда выигрывает – это очень хорошо, а если проигрывает – это очень плохо, но зачастую их мнения не имеют никакого смысла. А вот когда болельщики просто перебарщивают – это нормально, на то они и болельщики. Это их право. Переубедить всех все равно невозможно. И рассказать всем все – тоже.

– Если вы поймаете "звезду" – почувствуете?

– Я надеюсь, что не поймаю. И все.

– А если все-таки?

– Думаю, меня быстро поставят на место. Потому что со стороны это намного заметнее, так что сразу определят и примут меры. Либо тренеры, либо ребята постарше. Дадут мне пару раз, и все.

Василий Подколзин (слева). Фото Юрий Кузьмин, photo.khl.ru

– Почему вы перешли из "Витязя" в СКА? Одни говорят одно, другие – другое.

– Это вы про интервью Игоря Варицкого? (генменеджер "Витязя. – Прим. "СЭ")

– Да.

– Каждый тут останется при своем мнении. То, что он говорит – это отчасти правда. Он сказал, что я избегал встреч – это не так, и у нас была встреча. И я был в ноябре на сборах [с командой МХЛ] – грубо говоря, три дня. Поступило предложение, которое я отложил, сказав, что подумаю. А в конце сезона мне позвонили из СКА, сказали: давай ты приедешь сюда, посмотришь, что да как. Я приехал и понял, что тут в "Хоккейном городе" потрясающие условия – бросковые зоны, залы, все-все-все. Только бери и тренируйся. И это сыграло очень важную роль.

– Вы действительно отказывались играть в МХЛ?

– Ну, как бы – я не был уверен в себе. Да, я отказался играть в МХЛ, но потому, что не был уверен в своих силах. В том, что я смогу сейчас, на год раньше, чем надо, выступать в молодежке. Не знал, как это. А в команде по своему году у своего же тренера я играл по 25 минут за матч. Мне этого хватало. При этом я нормально тренировался, и у меня все было хорошо. Не знаю, как было бы в МХЛ, сколько бы я играл. Поэтому я переждал этот момент, а потом уже поступило хорошее предложение от СКА. И я согласился.

– Игорь Декин, ваш первый тренер, остался в "Витязе"?

– Да. Он тренирует моего брата. Брат 2011 года рождения, но тренируется с 2010-м.

– А с Геннадием Курдиным, первым тренером Никиты Гусева и Никиты Кучерова, вы в "Витязе" не пересекались? Он же с 2002 годом работает.

– Пересекались. Мы же все вместе жили на базе – 2001-й и 2002-й, – так что общались с Геннадием Геннадьевичем. В нужные моменты он мне что-то подсказывал. И разговаривал со мной. Его манера такая общения, какая есть, и больше ни у кого такой не будет, скорее всего, ха-ха. Но она действительно приносит плоды: Гусев, Кучеров, Ожиганов – это звезды, и только потому, что в свое время Геннадий Геннадьевич им вот так, в своей манере, все объяснял.

– Говорят, что уши с ним легко вянут, а перепонки взрываются.

– Ничего плохого сказать не могу.

– Что такого делается в "Белых Медведях", что у них для независимой школы столько сильных выпускников?

– Да просто Геннадий Геннадьевич там был. И все. Только с этим связано. Работал бы Курдин в другой школе – было бы так же.

– Но вы же тоже из "Медведей", хотя Курдина там уже не было.

– Да, но я с 2010 года там был с Игорем Николаевичем Декиным. Они с Курдиным очень разные, хотя очень хорошо между собой общаются практически каждый день. У них цель одна, а подход разный.

– В чем заключается эта разница? Декин – не такой жесткий?

– Не сказал бы. Жесткость присутствует. Просто все пытаются донести "через голову". По-другому. У Геннадия Геннадьевича одни требования, у Игоря Николаевича – немного другие. Но они схожи в одном: им нужно вырастить хоккеиста, играющего на высоком уровне. Вырастить именно игрока.

Школа

– Таскаться в Ховрино, где находится школа "Белые Медведи", через весь город из Марьино…

– Веселое время было. Когда приходишь со школы – я был в пятом-шестом классе – собираешь свои вещи и едешь… Поначалу я с родителями ездил. Потом мне разрешили там оставить баул. Оставлял его у Игоря Николаевича в тренерской, и уже потом, в 11 вроде бы лет, начал ездить сам. Уроки в метро делал. Читал то, что надо было для школы. Пытался успевать, но в один момент понял, что все тянуть не получится. Но, кстати, девятый класс я без троек закончил. Только сейчас с ЕГЭ проблемы, наверное, будут.

– Когда в "Витязь" перешли – там же интернат со школой.

– У нас был спортивный класс. Понятно, что там никто особо не учился. И все такие… Думаю, нас не очень любили учителя. Хотя когда они с нами прощались – все было очень мило и даже со слезами. Но суть в том, что учеба давалась очень тяжело, когда у тебя столько насыщенных тренировок, насыщенных дней. И интересы уже другие – хоккей однозначно перевешивал. Но я все равно пытаюсь тянуть. И буду продолжать заниматься сейчас в 11-м классе. Потому что кто ж его знает, что будет дальше, как развернется моя жизнь. Учиться надо в любом случае.

– В CHL, если у тебя в школе какие-то долги, могут не допускать до тренировок и матчей.

– У нас тоже было такое! Был дисциплинарный дневник. Кого туда учителя записывали – редко такое случалось, но бывало, – те не ходили на тренировки. Нас наказывали даже. Но потом мы доперли, что можно и страницы вырывать. И замазывать. "Ой, я забыл дисциплинарный дневник". Выкручивались, как могли. Веселое время. Сейчас вспоминаешь – очень душевно и тепло было в эти четыре года в Подольске. Не хотелось уезжать.

– Много было записей в дисциплинарном дневнике?

– У меня в принципе с учебой не так все плохо было – по сравнению с другими. Так что в дневнике записи появлялись нечасто, но бывало.

– Любимый предмет?

– Обществознание. Целиком и полностью. У меня, видимо, склонность, к нему. Я его очень хорошо понимаю. Русский язык и литературу люблю – у нас отличный преподаватель был. Вот математику – нет. Учитель по математике меня очень любил, а я так этот предмет не люблю. Потому что не понимаю. Нет предрасположенности. Пытался тянуть, но еле-еле. И не знаю, что с этой математикой сейчас делать.

– Какой раздел обществознания вам наиболее интересен?

– Права и обязанности, мораль – это все увлекает. Обществознание мне давалось легко, я уделял ему время.

– Хоккейный интеллект коррелирует с ментальным интеллектом, то есть обычным?

– Не думаю. Человек может быть умным в жизни. Но на льду ему просто не дано быть тонким. Не дано быть Павлом Дацюком, грубо говоря. А есть люди – разгильдяи по жизни, но на льду… У меня были примеры перед глазами. Нам, конечно, всегда говорили, мол, какой ты в жизни, такой и на льду, но не совсем это так. Люди, которые играют в хоккей – они сложные. В психологическом плане. С ними сложно найти общий язык, особенно с вратарями – это вообще отдельная тема. Обычный интеллект – он другой. Там есть время на раздумья. А в хоккее важна смекалка.

– Пример разгильдяя, который на льду прямо топ?

– У меня был в команде латыш – Патрик Забусов. То, что он делал в жизни – это настолько… Даже не буду говорить, ха-ха. Это все, конечно, больше в шутку, и он парень заводной, но… Зато в хоккее он порой принимал такие решения, которые реально достойны чего-то. Мало кто на такие способен.

– Ваша мама – преподаватель фортепиано. А вы умеете играть?

– Надо просто вспомнить. Я не только умею играть – я целый год учился в музыкальной школе. Но это, наверное, был худший год в моей жизни. Я просто возненавидел все это. Благо это быстро закончилось. Потому что не для меня. То, что из музыки нравится маме, не очень нравится мне. Но играть я умею.

– Это же здорово развивает мелкую моторику.

– Безусловно. Возможно, мне это как-то помогло в хоккее.

– Что нравится маме, что не нравится вам?

– Она любит классическую музыку. Она человек творческий, любит выставки, музеи, поэзию. Мне это интересно, но я этим не живу. У нее было одно время, у меня – другое. Я слушаю другую музыку и добровольно – вряд ли пойду музей. Слушаю много всего. Но чаще всего – рэп и хип-хоп.

– Русский?

– И зарубежный тоже, но русский больше. Но и рок с металлом могу послушать – зависит от настроения и ситуации.

СКА

– Что вас поразило в "Хоккейном городе"?

– Масштабы. Я сюда приехал с 70-процентной уверенностью, что уеду и скажу: "До свидания". Потому что даже подумать никогда не мог, что когда-нибудь приеду в СКА. Но я приехал, Петр Ильич Воробьев с Ильей Анатольевичем Горбушиным мне провели экскурсию по этому замку, я пришел в комнату и сказал родителям: "Тут даже думать не надо". Они ответили: "Ну да". Буквально через неделю я перезвонил, сказав, что согласен. Мне ответили, что будут заниматься моим переходом.

– Где будете жить?

– Будем с Ваней Маниным снимать квартиру в шаговой доступности.

– Одно дело Подольск, и совсем другое – Питер. Родители не собираются переезжать?

– Переезжать – нет. Да и я этого не очень хочу. Потому что я с 13 лет живу без родителей. Мне с ними тяжело будет. Я могу к ним приехать в гости на каникулы, но именно жить с ними – тяжело. Да и не надо – я не такой маленький, но они, безусловно, будут приезжать ко мне в гости. У меня есть брат и сестра, которые учатся в школе, и за ними надо следить. Брат хоккеем занимается, сестра – в творчестве. И родителям незачем в Питер переезжать. Пусть они лучше приезжают сюда, как в нечто волшебное – тут я, красивый город, Эрмитаж, все дела. Мама мечтает приехать в Питер и прогуляться. В последний раз не успели. Но она скоро приедет.

– В интернате за тобой следят, тебя кормят. А тут вы один. Готовы к взрослой жизни?

– Думаю, да. У меня было время, чтобы всему этому научиться. Я не очень хорошо готовлю, но постирать, помыть полы, пропылесосить, убраться – это я легко могу. Это мне не составит труда. Да и пора привыкать к такой жизни. Все уже, вырос, хватит.
– У вас же было желание пойти в "Локомотив". Почему отказались от этого?

– Желание такое было. У меня там очень много знакомых. У меня тренер – Игорь Николаевич Декин – оттуда. Мне туда хотелось, потому что я туда и так с 10 лет каждый год по нескольку раз езжу. И я считал, что переход настолько для меня простой в плане адаптации будет, что это наиболее логично. Но я не был уверен, что я буду играть там столько, сколько у меня есть возможность играть здесь, в СКА, доказывая свое право на это игровое время. Потому что там две команды, две школы, которые собираются потом в одну. И если ты новый человек, приоритет будет тому, кто прошел школу Ярославля, а не мне. А тут – я могу бороться за место в составе и в МХЛ, и даже в ВХЛ.

– В системе "Локомотива", конечно, полным полно народу. Но вас там все равно хорошо знают.

– Есть такое. И ребята хорошо знают, и тренеры тоже. И руководство даже знает, потому что мой тренер с ними общается. Ну… Значит, так было надо.

– Что на это сказали партнеры по сборной из "Локомотива"? Те же Илья Николаев и Даниил Гутик.

– Они такие люди, что не станут… Да, они хотели бы, чтобы я играл в Ярославле вместе с ними. Да и я сам был бы не против. Но когда сказал им "пацаны, я в СКА", они просто порадовались. Обсудили с ними, что будем друг против друга играть и в сборной встречаться. И никаких проблем не было.

– Неужто и подколок в духе "продался" не было?

– Были подколы, но добрые. Не "продался", а, мол, "форму теперь тебе выдадут". Пошутили немножко.

– В "Локомотиве" у молодежи все шансы заиграть в основной команде. В СКА – далеко не так. И молодежь особенно не растет.

– Я б так не сказал. Если Данила Галенюк 2000 года дебютировал в прошлом сезоне в КХЛ – 4 матча в плей-офф сыграл и 3 в регулярке – это все равно чего-то стоит. И если он сейчас играет в ВХЛ – это все равно взрослая команда. Тут не важно, сколько тебе лет. Если ты соответствуешь уровню – будешь играть.

– Единственный, о ком можно сказать, что он прошел систему и реально заиграл на высоком уровне – это Александр Барабанов.

– Будут еще люди, будут.

– В основе и так слишком много хоккеистов. Куда там молодым. С вами про основу говорили?

– Нет. Да и куда мне – еще очень многое предстоит доказать.

– Вы всегда выступали по своему возрасту, при том что те, кто на уровне юниорских сборных сильно выделяется – играет против старших ребят. Или вообще со взрослыми.

– Я просто держался рядом со своим тренером. Дело только в нем. У меня был шанс играть за 2000-й год – я ездил с ними на отборочные на чемпионат России. Но я не рвался туда. А так – я только в сборной играл не по своему году.

– Что лучше – играть по 20 минут со своим годом или по 10 со старшими?

– По мне – играть по 20 минут. Но я играл очень много по своему году. Реально много. Грубо говоря – по полигры. Понятно, что так получалось, потому что мне доверяли, но и мне это приносило уверенность в себе. Если бы я попал в какое-то другое окружение, где люди старше, мне пришлось бы к этому привыкать, это заняло бы время, и все равно я бы не показывал такой игры.

– Если более конкретно: лучше по 20 минут за "СКА-1946" или по 7 минут за СКА?

– Вот тут – не знаю.

– А если со "СКА-Невой" в такой же пропорции?

– Я бы лучше в "1946" играл. И если буду играть за молодежную команду хорошо, то меня все равно привлекут, но, возможно, будут больше доверять.

– Вас всегда использовали именно справа?

– Нет, я и слева играл. Только в центре не играл, а так – на обоих флангах могу.

– А попробовать себя в центре?

– Мне как-то не доводилось.

– Учитывая российские проблемы именно с центральными – это как минимум перспективно. Вам это интересно?

– Поставят в центр – буду играть. Но привыкать и учиться будет тяжело.

– Классический центр играет вторым темпом, поддерживая атаки. Вингеры – первым.

– Первым темпом мне удобнее, мне нравится быть в атаке на первых ролях, хотя и поддерживать нападение тоже надо уметь.

– Вы часто играете в меньшинстве. Обороняться умеете. А центр – это центральная фигура на льду.

– От центра все идет. Это мозг пятерки. От него все пляшут. Но мне как-то не доводилось играть, поэтому мне и сложно что-то сказать насчет игры центральным. Но функции у них совсем другие. Придется переучиваться.

Молодежка

– Из молодежной сборной вам не звонили?

– Да рано мне еще. Какая молодежка? Мне бы в юниорской сборной закрепиться для начала.

– Закрепиться после такой "Глинки"? Лучший бомбардир, лучший снайпер.

– Хоккеисты – такие люди, которым каждый день нужно что-то доказывать. Поэтому я живу одним днем и не думаю о молодежке. Мне бы в "СКА-1946" все доказать, в юниорке, а это очень большая работа.

– А если вдруг позовут в молодежку – не будет так, как было в "Витязе"? Мол, не готов, лучше за юниорскую поиграю. Матчи у сборных примерно в одно и то же время.

– Вызов в сборную – это вызов в сборную, но я не думаю, что он мне в этом сезоне придет. Парни 1999 года сильнее меня физически. Они более спокойно на этом уровне играют. Они давно на этом уровне. А я только пришел в МХЛ. Мне освоиться надо. В молодежке ребят 2000 года нет. А я-то что – вообще 2001-го. И хочу выиграть со своей юниорской сборной что-то стоящее – чемпионат мира, Кубок вызова.

– Но Свечников-то ездил. Он тоже на два года был всех младше.

– Свечников – это хоккейный уникум. Который из ничего создает моменты. Когда все плохо – он крайне спокоен. Обычно когда у людей что-то не получается, они начинают беситься. А он – очень уравновешенный человек, который просто делает свою работу. И эта работа теперь будет приносить ему большие деньги.

– А вы – другой?

– Другой. Не сказать, что я бешусь. На "Глинке" я не паниковал. Но у меня бывают приступы паники. Когда я вижу, что все валится из рук у команды. Когда команда начинает тухнуть, я начинаю очень сильно беситься. И пытаться тем самым заводить команду, но не всегда это получается. А Свечников на льду выглядит так, будто ему лет 25, будто он уже зрелый мастер. Предельно спокоен, и для него как будто нет преград. Я бы хотел такому научиться. Стать спокойнее, спокойнее оценивать какие-то ситуации, играть хладнокровно.

– Если себя подавлять самоконтролем – это может и отрицательно сказываться. Слаломные проходы под, условно, антидепрессантами вряд ли возможны.

– Посмотрим. Меняться мне в любом случае необходимо. И в психологическом плане, и с точки зрения профессионализма, потому что тут уровень другой. Следить за режимом, питаться и готовиться правильно – это мне тоже нужно подтянуть.

– Вы говорили, что часто заигрываетесь. Но на "Глинке" не переигрывали смены, уходили меняться едва ли не первым.

– Такое было тренерское задание. Я пытаюсь играть в командный хоккей. Я командный игрок. Что сказал тренер – то и буду выполнять. Если так будет лучше. Мы играли короткими сменами, чтобы поддерживать темп. Поэтому так легко прошли групповой этап. Хотя все матчи были очень тяжелыми. За счет этого в концовках мы были свежее.

– А если будет хуже? Если развяжут руки?

– В сборной все-таки другая ответственность.

– В полуфинале шведы в концовке были посвежее.

– Со шведами мы перегорели. Придали слишком большое значение тому, что это полуфинал. Вышли и играли не в свой хоккей. Дергались, шайбы у всех с крюка сходили. Всем надо было успокоиться. Как было с американцами: вышли абсолютно спокойными и профессионально делали свою работу.

– Вы же капитан. Надо было успокоить. Какого рода капитан Василий Подколзин?

– Лучше у ребят спросите. Я не могу себя оценивать.

– Но вы можете встать и рявкнуть: "Так, собрались все, вышли и порвали!".

– Да, могу. Могу поорать, но это неправильно. От капитана прежде всего должна исходить уверенность. Тяжело иногда себя сдерживать, но я понимаю, что если на мне буква "К" – то и дополнительная ответственность. И я должен эту ответственность всей команде передавать. И тем самым вносить уверенность. Что у парней есть капитан, который может повести всех за собой. Я пытался быть таким. Не знаю, получилось ли. Но я старался выполнять свою работу максимально честно и хорошо.

Блиц

– Кто самый крутой из российских хоккеистов?

– Да их много – этих крутых. Больше десяти. По игровому мышлению мне больше всего нравится Кузнецов. По броску, понятное дело, Овечкин.

– А почему не Тарасенко? У него один из лучших, если не лучший кистевой в НХЛ. И вы кистевым куда чаще пользуетесь, чем щелчком.

– Он тоже нравится, просто Овечкин больше голов забивает. Вот в этом плане. А если разбивать, то кисти у Тарасенко очень крутые. Тут он лучший. У Овечкина лучший щелчок. По реализации моментов нравится Кучеров. Из защитников мне нравятся Орлов и Сергачев. По дриблингу – нравится Панарин.

– Малкина обидели.

– Он вообще разносторонний. Но у всех них есть какие-то свои сильные стороны, за счет которых они играют в НХЛ.

– Гусев или Кучеров?

– Вот так выбор. Хм… Ну, если брать хоккейный план, то, наверное, Кучеров. Он мне ближе по стилю.

– Бросок или передача на полупустые?

– Смотря какая ситуация. Но, наверное, если бы выбор был точно таким с двумя одинаково хорошими вариантами – отдал бы передачу.

– Штанга или баллоны?

– Баллоны.

– Почему?

– Штанга очень плохо дается.

– Книга или приставка?

– Приставка.

– Почему не книга?

– А у меня приставки нет. Я бы поиграл.

– Литература вам нравится. Какие направления? Что вы читаете?

– "Остров сокровищ" мне нравится. "Детство, отрочество, юность" Толстого нравится. "Горе от ума", хотя тяжело читать. "Ревизор" – любимая книга. "Войну и мир" читаю, но плохо дается. Статьи часто читаю. А так – редко.

– Фильм или сериал?

– Фильм. Потому что короче. Любимых нет – ни фильмов, ни сериалов.

– Пиво или сидр?

– Ха-ха. Не для хоккеиста вопрос. Алкоголь я пробовал. Скажем так, это на любителя. Я не склонен к алкоголю особо.

– Свидание или тренировка?

– Тренировка. Девушка у меня есть. И это мне не мешает.

– Год без секса или год без хоккея?

– Год без секса.

– Кистевой или щелчок?

– Кистевой. Щелчок мощнее, но ты не всегда попадешь туда, куда хочешь. Кистевым легче управлять.

– Какая тогда у вас жесткость клюшки?

– 95.

– Жестковата для кистей.

– Я не придаю большого значения этому параметру, но с 95-м мне удобнее всего. Загиб – 28-й.

– Ваше сильнейшее качество?

– У тренеров лучше спросить.

– А вне льда?

– Искренность, наверное. Искренность и честность. Потому что если мне что-то не нравится – я говорю это человеку в лицо. И я этим горжусь, что если что – спокойно скажу.

– А тренерам это нравится?

– С тренерами немножко по-другому. У меня к ним особо вопросов нет. Мне говорят, что делать, и я это выполняю. Ничего лишнего. Но если у меня есть вопросы по хоккейным делам – я их задам.

Все о чемпионате КХЛ здесь

Источник