«Никуда уходить не собираюсь. Одна из целей – Пекин-2022!» Эксклюзив с Ковальчуком – о золоте Пхенчхана и неудаче в Сочи
25 февраля 2018 года. Пхенчхан. Россия — Германия — 4:3 ОТ. Илья Ковальчук радуется победе на Олимпиаде. Фото REUTERS
Игорь РАБИНЕР
Лос-Анджелес
22
Обозреватель "СЭ" побеседовал в Лос-Анджелесе с 35-летним форвардом "Кингз", олимпийским чемпионом, двукратным чемпионом мира, автором культового победного гола Канаде в Квебеке-2008. В первой части интервью – золото сборной России на Играх в Пхенчхане.
Как же красиво порой закольцовываются сюжеты. 17 – любимое число Ильи Ковальчука. Номер, под которым играл Валерий Харламов, и под ним же везде, кроме сборной России (там № 17 выведен из обращения), выступает сам Кови. Так вот, именно 17 лет назад мы с ним впервые основательно побеседовали, и было это в том самом Лос-Анджелесе. Тогда 18-летний Ковальчук поставил на уши всю НХЛ, забив в Матче молодых звезд, входившем в ту пору в программу All-Star Game, шесть (!) голов.
Для него организовали внеплановую пресс-конференцию, проходившую, как сейчас помню, во время конкурсов – и большинство журналистов предпочло молодую звезду "Атланты". И поскольку я был чуть ли не единственным русскоговорящим журналистом в поле зрения организаторов, меня попросили выступить в роли переводчика. Нет, Илья, парень бойкий, с партнерами по-английски уже говорил весьма прилично, но при большом стечении публики держать речь еще побаивался. Я с удовольствием помог. И внутренне гордился тем, что наш тинейджер говорит о Харламове как кумире. Тогда, на стыке веков, герои у ребят были в основном заокеанскими.
После той пресс-конференции мы сели и сделали эксклюзив для "СЭ". И знаете, каким был его заголовок? "Когда мне было четыре года, отец записал в дневнике: "Наша цель – Олимпиада!"
Илья Ковальчук с номером "СЭ". Фото Игорь Рабинер, "СЭ"
Слова материальны. Отцу Ильи, очень рано ушедшему из жизни, правда, суждено было увидеть сына только на одних Играх – в Солт-Лейк-Сити. Но потом Ковальчук сыграет еще на четырех, сотворив совместно с Павлом Дацюком рекорд страны всех времен – никому и никогда до них из отечественных хоккеистов не удавалось участвовать в пяти Олимпиадах.
Пятая из них, в Пхенчхане, наконец-то и увенчалась золотом. Да, энхаэловцы в ней не участвовали, но ведь и в момент, когда отец записал в своем дневнике задачу попасть на Игры (а четыре года Илюше исполнилось в 1987 году), речи об участии НХЛ в Олимпиадах еще не шло. Так что и тут – закольцовка. Разумеется, Ковальчук в раздевалке после финала с немцами посвятил победу отцу…
С тех пор, когда Ковальчук был признан MVP турнира, прошел год. И в той части беседы, которая публикуется сегодня (видео этого фрагмента интервью вы можете посмотреть на сайте и Ютуб-канале "СЭ"), мы в честь годовщины победы вспоминаем золотой Пхенчхан, чуть-чуть – Сочи-2014. И довольно неожиданно выруливаем на тему, которую вы видите в заголовке. Шестая Олимпиада – это стало бы вообще чем-то умопомрачительным!
– Когда при вас произносят слово "Пхенчхан", какова первая ассоциация? – спрашиваю Ковальчука.
– Гол Никиты Гусева за 55 секунд до конца основного времени. Когда проигрывали 2:3, мурашки бежали по коже от того, что можем не довести до конца то дело, к которому идем. Когда сравняли счет, появилась уже полная уверенность, что выиграем.
И еще один момент – когда прилетели в Москву и увидели огромное количество людей в аэропорту. Тогда тоже побежали мурашки. Только уже совсем другие.
– Что вы сказали себе в ту секунду, когда при 2:3 за две минуты до сирены удалили Сергея Калинина?
– Ничего не говорил. Все как в тумане было эти последние две минуты. И когда Гусь забил этот гол, я щипал себя, думал, что сплю. Не понимал, что происходит. Так что на удаление даже внимание не обратил, честно! Это сейчас, когда пересматриваю моменты той игры, складываю все в единое целое. Вижу, например, что у меня было пять или шесть хороших моментов. Когда проходит время, совсем по-другому смотришь на игру.
– А когда пересмотрели финал первый раз?
– Наверное, когда в Тверь приехал, к маме. Смотрели вместе с ней и сестрой. Даже со всеми рекламными паузами. А так часто во время поездок ковыряюсь в Ютубе – и смотрю фрагменты финала Олимпиады еще и еще. Приятно!
– Скажите честно: в матче с немцами была какая-то минимальная недооценка соперника? Ведь невозможно же представить, что Германия выиграет олимпийский турнир по хоккею!
– Не было ничего! Никакой недооценки. Они же в плей-офф обыграли шведов и канадцев – о чем тут можно говорить?! Тем более – финал Олимпиады.
Просто мы были чуть-чуть закрепощены. Все равно же на немцах ответственности не было никакой, над ними ничто не довлело. Они играли, можно сказать, с чувством выполненного долга. А для нас любая осечка была равна катастрофе. Поэтому так сложно и получилось. Тем более что ранее на Олимпиадах, по-моему, играли только мы с Пашей (Дацюком. – Прим. И.Р.) да Слава Войнов. Практически все ребята первый раз принимали участие в Играх, а турнир этот все равно особенный.
– У вас не было легкого неудобства от того, что звание самого ценного игрока турнира дали вам, а не Гусеву?
– Ну, это не мне было решать. Многие ребята были достойны такого звания.
– Есть ли какие-то яркие истории из Пхенчхана, о которых мы не знаем? Может, о том, как праздновали золото.
– Праздновали… очень весело. На всю широкую русскую душу. Летели обратно-то долго. Но важно было, что всех забрали из деревни, никого и ничего там не оставили. Эмоций было много.
Шнур, Баста и диджей Капризов
– Какую музыку слушали в раздевалке перед финалом, что говорил Олег Знарок? Что вообще вспоминается о тех часах и минутах?
– У Знарка всегда были пламенные речи перед матчами. А потом мы вставали в круг, кто-то один говорил, и мы заряжались друг от друга энергией. А перед финалом и не надо было никого заряжать. Игра, по-моему, была довольно ранняя, поэтому дневного сна не было. Из-за этого все было чуть-чуть скомкано. Огромная ответственность – и все это понимали. Сейчас даже не могу вспомнить, что именно происходило перед игрой, но пролетело все как за одну секунду.
А за музыку у нас, по-моему, Каприз (Кирилл Капризов. – Прим. И.Р.) отвечал. Это надо у него спросить. Все нам потом предъявляли, что "Ленинград" после игры поставили, и Шнур там матом ругался сильно. Но это его творчество, и из песни слов не выкинешь!
Еще одним из главных лиц в нашем плейлисте был Баста. Его песни всегда в раздевалках наших хоккейных команд. По крайней мере, в Питере постоянно играл, в сборной всегда так. Про другие команды не знаю. Думаю, что у него очень много мотивирующих песен, которые можно слушать и перед игрой, и после.
– Капризов тогда сказал, что особенно счастлив за Ковальчука и Дацюка. А каково вам было играть с 20-летним парнем, вспоминая, что в 2002 году сами выходили в Солт-Лейк-Сити с Игорем Ларионовым, Павлом Буре, Сергеем Федоровым и другими титанами предыдущего поколения?
– Да, мне было 18 лет, и я был совсем юнцом. Первый раз, помню, зашел в раздевалку, увидел Ларионова, Буре и других, и подумал: что я тут делаю?! Вчера еще играл за "Спартак" и каждый день жадно читал в "СЭ" материалы о наших энхаэловцах. Особое внимание, помню, на Пашу Буре обращал. А теперь я с ними в одной раздевалке.
Я не чувствую себя слишком старым. И никакой дедовщины у нас никогда не было, общаемся отлично. Не важно, кому сколько лет. Главное, что все объединились одной целью, и мы ее достигли. Здорово, что именно Каприз забил золотой гол, – для будущего, для его роста. Думаю, он с возрастом поймет, что выиграть Олимпиаду не совсем просто. Дай бог, чтобы это была не последняя для него золотая медаль.
– А ведь могли золотой гол забить и вы. Мы перед овертаймом разговаривали с комментировавшим финал Игорем Ларионовым, я сказал ему, что Ковальчук пока в тени. Профессор сказал: "Он сейчас напомнит о себе. Как в Квебеке". И скоро вы красиво обыграли защитника, вышли "один в ноль", уложили на паузе вратаря – но попали в верхнюю часть его щитка.
– Что делать? Все золотые голы – впереди! А там… Это же момент, игра. Самое главное, что мы победили. Если бы проиграли, то, может быть, я вспоминал бы этот незабитый гол намного чаще.
– Знаете, надеюсь, что для вас с Дацюком это была рекордная Олимпиада для отечественных хоккеистов всех времен?
– Слышал, конечно. У Каспарайтиса, по-моему, четыре.
– У Каспарайтиса и Гончара. Сергей имел шанс поучаствовать и в пяти, но Зинэтула Билялетдинов его в Сочи не взял.
– Такова судьба спортивная. Она должна тебя благословить, чтобы в такой момент у тебя не было никаких травм и болячек. Это очень важно.
– Есть ли сейчас понимание, что не получилось у сборной в Сочи? Ваше звено с Дацюком и Радуловым играло здорово, и единственную шайбу финнам в четвертьфинале забросили именно вы. А вот все остальные…
– Тяжело сказать. Это одно из самых больших разочарований в наших карьерах – всех тех, кто играл на той Олимпиаде. Оно останется с нами на всю жизнь. Много нюансов было. Все равно это очень скоротечный турнир, где мелочи решают многое.
– Давило то, что играли дома?
– Нет. Наоборот, это была приятная ответственность. Играть дома – одно удовольствие, тем более учитывая то, как ярко проходила и была организована Олимпиада. Прекрасная деревня в пяти минутах ходьбы от дворца, новые арены…
Все ребята, которые играли там, – канадцы, американцы, шведы – вспоминают о том, что происходило в Сочи, с огромным восхищением.
Недавно мы здесь говорили с Анже Копитаром (капитаном "Лос—Анджелеса". – Прим. И.Р.), который играл за словенцев. Он сказал, что единственный раз был в России как раз тогда, в Сочи. На что я ему сказал, чтобы он приехал в Москву этим летом.
– Организуете достойную встречу?
– Почему нет? Посмотрит местные достопримечательности! (Улыбается.)
Майку с финала Пхенчхана никому не отдам!
– Машину, полученную за золото Олимпиады, у вас купил Артемий Панарин, а вы направили вырученные за нее семь миллионов рублей на благотворительность. С той же целью вы реализовали на аукционе за три миллиона и комплект олимпийской формы. А что-то с тех Игр у вас вообще осталось?
– Остались майка, перчатки и клюшка. Они отправились в наш домашний музей в Твери.
– Никому уже их не отдадите?
– Майку – точно нет. Перчатки, может, кому-то и отдам – к этому я спокойно отношусь. А майки собираю. Есть с драфта, есть спартаковская – еще с 9-м номером. Первая энхаэловская.
– Музей отечественного хоккея ничего не просил?
– У меня было три пары перчаток, в которых я в Корее играл, и одну я отдал туда. И одну клюшку.
– Участие в Олимпиаде в Пекине-2022 можно назвать вашей новой мечтой?
– Это одна из моих целей. Никуда уходить я не собираюсь. Самое главное – держать себя в хорошей форме, хорошо играть. А дальше все уже зависит от тренера, который будет руководить командой.
– С другой целью – Кубком Стэнли – все понятно. А есть ли цель забить в НХЛ 500 голов и набрать 1000 очков?
– Конечно, какие-то цели есть. Но сначала их надо достичь, а потом уже о них рассказывать.
В основной части интервью вы прочитаете:
– почему Ковальчук в 2013-м уехал в СКА и почему вернулся в НХЛ перед этим сезоном;
– не сожалеет ли, что выбрал "Лос-Анджелес" и почему у команды с начала сезона не пошла игра;
– сильно ли изменилась НХЛ за время его отсутствия;
– действительно ли снимал запрет на обмены, и можно ли ожидать, что до дедлайна окажется в "Айлендерс" или других клубах;
– о чем они говорили за ужином с Александром Овечкиным;
– что его восхищает в Вячеславе Быкове, Олеге Знарке и Лу Ламорелло;
– сосватал ли он Боба Хартли в "Авангард" и правда ли плакал, когда этого тренера увольняли из его "Атланты";
– собирается ли он в Россию во время локаута и о многом другом.
