«Вырос на голе Ковальчука в Квебеке. Где я тогда мог смотреть НХЛ?» Большое интервью Евгения Кузнецова

Евгений Кузнецов. Фото AFP

Игорь
РАБИНЕР

16

Лучший бомбардир победного Кубка Стэнли-2018, ведущий центрфорвард "Вашингтона" дал откровенное интервью обозревателю "СЭ"

Игорь Рабинер из Сан-Хосе

Маленькое лирическое вступление: мы беседовали с Евгением Кузнецовым в калифорнийском отеле, где расположился "Вашингтон", в мой день рождения. И лучшего подарка мне как журналисту в такой день было не придумать. Все эти полтора часа улыбка не сползала с моего лица – такое настроение буквально каждой фразой на любую тему создавал этот челябинский, а ныне вашингтонский художник хоккея.

Ну вот кто еще скажет о тренере-обладателе Кубка Стэнли Барри Тротце такую фразу: "Смотришь на него – и прямо хочется сказать: "Ну, доставай по полтинничку, накатим"?! Или об отношении к возможности похода к Дональду Трампу: "Тебя же не просто какой-то Вася Пупкин зовет на ЧТЗ прийти, "разливушки" с ним попить во дворе". Один мой коллега, прочитав в первой части беседы последнюю фразу, написал мне: "Искренне завидую людям, которые умеют быть настолько смешными, не прилагаю к этому никаких усилий".

После двух игр за два дня "Кэпиталз" очень кстати дали выходной, так что Кузнецов мог позволить себе роскошь не торопиться. Что мы только не обсудили – путь к Кубку Стэнли и его бурное празднование, фирменную кузнецовскую "птичку" и личность Александра Овечкина, отношение к его контракту на 7,8 миллиона долларов в год и огромную, как выяснилось, разницу между Тротцем и его преемником Тоддом Рирденом, русские вечеринки "Кэпиталз" на Хеллоуин и яркую школу Андрея Назарова в Челябинске, кузнецовские "усы надежды" на матче ЧМ-2018 в Самаре и вероятность перехода Артемия Панарина в "Трактор". И во всем, что говорил Кузнецов, не было ровно одного – банальности. Как он сам выражается, "я никогда не буду вписываться в какие-то шаблоны!"

И слава богу. Потому что такая внутренняя свобода и нешаблонность Кузнецова естественным образом переходит из жизни на лед и обратно. Поэтому он на площадке и такой, каким мы его любим. А за ее пределами – легкий, веселый и бесконечно добрый.

Начало беседы – здесь. Сегодня – все остальное.

Генеральный менеджер говорит, что я должен быть лучше Макдэвида

– После паузы на Матч звезд на лед словно вернулся Кузнецов из прошлогоднего Кубка Стэнли – недаром НХЛ признала вас лучшим игроком недели. А до All—Star Game вас даже собственный генеральный менеджер Брайан Маклеллан корректно покритиковал. В чем было дело? Не в последствиях ли ноябрьского сотрясения мозга? – спрашиваю Кузнецова.

– Генеральный менеджер вообще говорит, что я должен быть лучше Макдэвида! (Улыбается.) Раз говорит – значит, что-то видит, правильно? А что было… Вот сравниваю то, как мы играем сейчас, с октябрем-ноябрем. Теперь и моменты есть, и голы залетают. А тогда бывали случаи, когда по два раза за игру "один в ноль" выходишь, – и не заходит шайба никак. Появляется психологическая неуверенность. Я это к тому, что один момент, один гол могут изменить многое. Есть люди, которые на этом ломаются – а есть те, кто ждут, ждут этого момента и рано или поздно его дожидаются.

Я, когда плохо играю, не могу людям в глаза смотреть. На тебя надеются, а ты… Главное же, понимаю, как могу играть в хоккей. И когда не получается и команда уступает – я не из тех людей, который думает так: "Зарплата есть – я сыт и спокоен". Все равно хочется прийти после игры, чтобы можно было в глаза друг другу смотреть.

А сотрясение у меня в первый раз было. Десять дней вообще ничего не делал. Казалось бы, когда здоров, думаешь: вот бы пару дней не тренироваться! Но тут после пропуска вышел позаниматься – ноги вялые, чувствуешь себя не в своей тарелке. Когда же тренировок побольше – вроде и усталый, а сил прибавляется. Так что если последствия были, то именно в этом смысле.

– Так когда был тот самый момент, которого вы дождались – и снова почувствовали себя самим собой?

– Конкретного не назову. Просто несколько дней отдыха, которые были у "Вашингтона", плюс пауза на Матч звезд на пользу пошли. С семьей время провели. После перерыва вышли и говорим друг другу: "Ребят, пора просыпаться. Мы – не та команда, которая может проигрывать так много".

"Птичку" подглядел во время игры в ФИФА

– Первый раз вы показали свою знаменитую птичку на Кубке мира-2016, когда в матче с Канадой сделали счет 2:1 в нашу пользу. Это спонтанно получилось?

– Накануне в "фифу" играли, в приставку футбольную. И там кто-то так гол праздновал. Начали это обсуждать. Я возьми и скажи: "Завтра выйду – так же сделаю!". А еще и играли с такими зверями (смеется)! Я вообще не особо забиваю, а тут к тому же Канада.

Но вот забил. Тогда-то сразу в голове вчерашняя вечерняя приставка и всплыла. Народ из команды поддержал – смешно же, прикольно. Но еще больше зацепило то, что большинство комментаторов начало возмущаться – мол, это неспортивно, неправильно. А мне, наоборот, нравится, когда люди какой-то негатив выражают. Еще больше хочется давить им на психику в этом смысле, чтобы их еще больше бесило.

– А с кем в ФИФА рубились?

– Да мы постоянно играем. У нас и здесь везде приставки. А в тот момент – точно не помню. Обычно мы в сборной перед ужином или после него двое на двое играли, потому что приставка была одна, а людей много. Какого-то постоянного партнера у меня не было. Потом, правда, Нестеров меня подсадил на сериал "Викинги", и я с "фифы" на него пересел. Пять сезонов мы с ним посмотрели!

– А дочка, сейчас так обожающая птичку, тогда ее впервые и увидела?

– Нет, тогда она еще совсем маленькая была. А получилось так. Она одно время просила жену включить на Ютубе, как папа в хоккей играет. Смотрела – и увидела, наверное, этот гол и его празднование. И давай махать руками! Домой после игры прихожу – она машет. Говорю: "Что это такое?" Жена объясняет: "Да вот, видео твое смотрим на Ютубе". Тогда еще говорить толком не умела. Сейчас-то большая уже – в мае четыре будет. Уже не обманешь (смеется).

– А кто придумал ей такое необычное и красивое имя – Есения?

– Я, если честно, к этому спокойно отношусь. Жена предложила, я согласился. У нас и вариантов-то других не было. Единственное – был вариант с именем на американский лад, Стефани. Говорю: зачем, мы же русские люди, называть ребенка американским именем как-то неправильно. Тут и родился вариант – Есения. За минуту решили! Я в этом плане легкий человек.

Вечеринки на Хэллоуин "Вашингтон" уже второй год проводит в русском ресторане

– Вы как русский человек не захотели американского имени для ребенка – а вот Брукс Орпик по прозвищу Батя говорит, что вы стали американцем, и поэтому вам удалось превратиться в одного из лидеров "Кэпиталз".

– Да нет, какой из меня американец? (Смеется.) Просто я привык к здешним правилам. В том смысле, что спортивный мир в России один, а здесь другой. И дело тут не только в качестве хоккея. У нас, допустим, принято разбивать тренировочный процесс на два раза в день – утренние и вечерние занятия. А тут в семь утра на каток пришел – и в десять уже свободен. На весь день. Представляете, что такое было для меня в семь утра летом тренироваться, если привык спать до одиннадцати?! И таких мелочей много.

– Перестроиться, наверное, не сразу получилось?

– Года полтора точно заняло. А потом в жизни стало полегче, с языком чуть-чуть наладилось. Ребята в команде видели, что стараюсь какие-то их праздники, например, посещать. Приходишь на какое-то командное сборище – вроде бы и мелочь, а на самом деле показываешь, что уважаешь их. И так же они тебя начинают уважать.

– Наверняка и Супербоул у кого-то из игроков смотрели? "Колорадо", как рассказал мне Никита Задоров, собралось у форварда Мэтта Калверта.

– Мы собираемся вместе, но уже пару лет в ресторане. До этого пару раз на Супербоул сидели дома у Бэкстрема. Но, видимо, ему ремонт дорого обходится потом. А то насвинячим… Хоккеисты – конечно, люди культурные, но в один момент, как все нормальные люди, превращаются в не очень культурных.

– После третьего-четвертого пива?

– После первого периода! Конечно, дома прикольнее – ходишь себе в носках спокойно. Зато в ресторане попроще – никому потом мучиться не надо.

– Вот сейчас вы поехали на 12-дневный шестиматчевый выезд по маршруту Коламбус – Сан-Хосе – Анахайм – Лос-Анджелес – Торонто – Баффало. Не надоедаете друг другу до смерти за время таких турне?

– Мне очень нравится! Конечно, дома хорошо, но считаю, что в хоккейном плане именно в таких поездках мы становимся ближе друг к другу. И играем немножко по-другому на выезде. Уровень ответственности немножко повышается, поскольку, как ни крути, дома легче, стены помогают. А в гостях никаких поблажек нет, и ответственность намного выше. Мне нравится, когда есть такой накал, и на выезде, где болельщики против тебя, даже интереснее.

– В далеком марте 97-го я разговаривал здесь же, в Сан-Хосе, со Скотти Боумэном, и он рассказал, что парой дней ранее Русская Пятерка в "Детройте" угостила всю команду в русском ресторане в Лос-Анджелесе. А год назад, когда вспомнили этот эпизод со Стивом Айзерманом, выяснилось, что продолжался вечер очень долго – и то сплочение, по его словам, стало первым шагом на пути к победе "Ред Уингз" в том Кубке Стэнли. А вы втроем всю команду куда-нибудь звали?

– Вечеринка на Хэллоуин в чемпионском сезоне прошла в русском ресторане в Вашингтоне. Парни не знали, где ее провести, – мы и предложили. В караоке попели. Это, считаю, была одна из лучших наших командных вечеринок! И настойка там была, и еда русская. Салаты "оливье" летели, хотя, конечно, ребята с майонезом особо не едят.

А блины со сметаной и красной икрой! Это для нас все родное, а люди никогда такого не видели. Для них это сочетание было за гранью понимания. Но попробовали – и получили удовольствие. Все прошло настолько позитивно, что прошел год, настал новый Хэллоуин, и они спрашивают: а можно опять туда? И опять там же посидели.

– Раз чемпионами после этого в прошлом сезоне стали, значит – хорошая примета?

– Надеюсь. Иностранцам очень нравится. Они сначала смотрят на еду с настороженностью. Бефстроганов? Гречка? Ты ешь – и все поймешь! "О, так вкусно!" Конечно, вкусно. Правда, пару килограммов завтра прибавите…

– Страшно вам бывает представить, что если бы в третьем матче серии против "Коламбуса" в овертайме забил не Ларс Эллер, а кто-то из соперников – скорее всего, не было бы ничего из того, что случилось потом?

– У нас в том матче такая уверенность была! Наоборот, даже на пользу пошло, что они в первых двух играх нас обыграли, да еще и в Вашингтоне. На землю сразу опустили, мы стали больше уважать соперника. Больше задумались о том, как мы должны играть, а не о "Блю Джекетс" заботиться. Не важно, как они будут действовать, главное – как мы! И там был такой матч, что мы должны были побеждать в основное время.

Да, не уверен, что мы бы отыгрались с 0:3. Такова была воля божья, что устроили нам такую проверочку. Наверное, в этом вся суть и состояла – включится у нас голова после двух поражений или нет. Не только у хоккеистов – у всех вместе. Все обернулось положительной встряской.

– В критические моменты – после второй игры с "Коламбусом" или, например, после пятой с "Тампой" – капитан Александр Овечкин не устраивал собраний команды без тренеров?

– Нет, в плей-офф ни разу специально не собирались. Все друг друга и так понимали. Может, один из хороших моментов как раз и заключался в том, что в эмоциональном плане в Кубке Стэнли у нас все было спокойно. Мы правильно воспринимали все, что происходило.

– С "Коламбуса" начался путь к Кубку. Для вас важно, что вы стали его лучшим бомбардиром? И не было ли хотя бы минимума досады, что "Конн Смайт" не получили?

– Досады – нет. Самый главный приз мы выиграли. Мы же не в теннисе, где ты сам за себя играешь. Кубок Стэнли взяли – и достаточно. Такая радость была для родителей, жены, ребенка! И выигрываешь, и забиваешь голы, и передачи отдаешь… Чего еще желать?

– Насколько вообще вас интересуют какие-то индивидуальные трофеи?

– Вбрасываний побольше выигрывать! (Смеется.) Хотелось бы обязательно еще пару раз в финал попасть. Пройти этот путь еще. А личные рекорды – они, наверное, сами собой придут, если ты до финала дойдешь.

– Родители у вас весь Кубок Стэнли были?

– Мы договорились, что они приедут, если второй раунд пройдем. Если приезжать с самого начала, дома кипиш, паника, столько народу в доме. В это время хочется немножко тишины. В игре отдаешь много эмоций. Я вообще человек эмоциональный – и, если за день до матча дома их выплеснешь, на льду не хватает. В какой-то мере от этого все зависит.

– Во втором раунде вы прошли злополучный "Питтсбург". После этого по-настоящему и поверили, что Кубок выиграете?

– Да нет. После "Питтсбурга", наоборот, на "Тампу" попали. Это мало уверенности придает. Другое дело, что после второго раунда раскрепостились. Вроде бы на такой стадии команды, наоборот, закрываются, попроще начинают играть. А мы как раз еще больше раскрылись и начали еще больше удовольствия получать. В этом, наверное, и был залог успеха.

– Но раскрепощение – оно пошло от того, что именно "Пингвинов" одолели? Это же ваше вечное проклятье было.

– Наверное. Но мне сложнее рассуждать, потому что я-то здесь не столько лет, сколько Овечкин или Бэкстрем. Но когда организация столько времени делает для вас все, и постоянно какой-то ступор происходит – что скрывать, после такой победы в голове сразу щелчок случается. Наконец-то! Но это буквально минут 10-15 в раздевалке, когда серия выиграна. А потом все по новой. Но болельщики, думаю, поверили именно в тот момент. Опять "Питтсбург", опять эта черная метка. Но нет, сейчас получилась другая история. И нам самим интересно было через это пройти.

В плей-офф две вещи имеют важнейшее значение – коллектив и здоровье. Один ключевой хоккеист травму получил – серия может перевернуться, и команда, вышедшая с wild card, выбьет фаворита. А если пять-шесть человек у тебя играют на обезболивающих – тяжело на что-то рассчитывать.

Выматерился в микрофон – а за мной, оказывается, мэр Вашингтона сидел!

– Три года назад разговаривал с вашим бывшим генеральным менеджером Джорджем Макфи, и он сказал о "Вашингтоне": "Если они не сдадутся – однажды обязательно выиграют Кубок!" Скажите честно: за эти годы хоть раз были близки к тому, чтобы сдаться?

– Я же здесь недолго. Тот же Макфи столько лет с "Кэпиталз" прошел! Мне кажется, мы не в том мире живем, где можно сдаваться.

– Макфи каким-то немыслимым образом довел "Вегас" до финала. Каково было обыгрывать человека, который вас задрафтовал?

– Особо об этом не задумывался. Я же с ним мало времени провел. Генеральный менеджер вообще так высоко находится, что ты его редко видишь.

– Да, это Овечкин не просто больше десяти лет с ним работал, но и даже у него дома первый месяц в НХЛ жил.

– К тому же есть хоккеисты, которые любят разговаривать с генеральными менеджерами, но я к их числу не отношусь. Вот с Брайаном Маклелланом когда видимся – смеемся. А вообще стараюсь лишний раз людям не создавать неудобные ситуации.

– Насчет здоровья – вы-то как раз в финале Кубка Стэнли травму получили, ушли со льда в первом периоде второго матча. Люди уже волосы на голове рвали, и тут вы выходите – и в трех оставшихся встречах семь очков набираете. И летаете по площадке. Что это было?

– Меня никто и не спрашивал, могу ли я играть. Вернулись из Вегаса после двух первых матчей, в день игры тренировка, мне главный тренер и врач говорят: "Иди покатайся, попробуй". Я изумился: "Куда?" Тротц: "Иди, иди".

Вышел – а там болельщиков тысяч пять пришло! Увидели меня – и все хлопать давай. После тренировки говорят: "Приходи на игру вечером". – "Какую игру?" – "Просто приходи, и все". Пришел. "Ну иди, давай, выйди покатайся на разминку". Я уже понял, к чему Барри клонит.

Тротц такой человек, что все вроде невзначай говорит: ну иди, мол, выйди хотя бы на первую смену. И – дело случая – мы в ней гол сразу забили (Кузнецов стал одним из авторов голевых передач Овечкину, когда на табло было 1.10. – Прим. И.Р.). Эмоции! Тренер спрашивает: "Ну что, сыграешь еще одну смену?" На 13-й минуте сам уже забиваю. И как-то забылось про травму.

– Болеть перестало?

– Болеть не перестало, а вот в голове мысли о боли отключились. Не первый раз, в конце концов, с такой травмой играл. И не один с болячками был. Такие моменты просто нужно правильно оценивать – сможешь ты помочь команде или нет. Есть люди, которые этого не понимают: "Нет, буду играть, и все". Эмоции захлестывают, финал. А потом…

В тот момент я не был уверен, что смогу принести пользу. Но тренер доверил. Он такой долгий путь в хоккейном мире прошел, что все эти травмы наизусть знает. Просто так тебя никто на лед не выпустит.

– А это была старая травма, которую вы усугубили?

– Нет, это другое плечо. После финала недель шесть-семь ничего не делал.

– Пельмени из Кубка Стэнли – это же не ваша идея была?

– Организатора, девушки по имени Инна. Она и свадьбу нам организовывала. "Давай пельмени в Кубок положим", – говорит. А я пельмени очень сильно люблю! Ну и все. Очень вкусно было. Как раз проголодался, день в Челябинске напряженный был – с девяти утра с Кубком туда-сюда, на разрыв. Пельмешки залетели очень хорошо! Их много наварили. Все проходило в "Гранд-отель Видгоф", уровень высочайший. Одну порцию из Кубка съедаем – новую тут же доставляют. Горяченьких.

– А в организованном Овечкиным поедании черной икры из Кубка тоже ведь участвовали?

– Чуть не пропустил! С кем-то говорил, уши тер кому-то – смотрю, Орел (Дмитрий Орлов. – Прим. И.Р.) орет: "Пошли икру есть!" Смотрю, кто-то прямо с ложкой большой идет. Ничего себе, думаю, размах. Тоже вкусно было. И вовремя. Желудок нуждался в еде!

– Чемпионский парад в Вашингтоне вас потряс? По официальным данным, в нем участвовало миллион человек!

– Да. Состояние у нас, правда, было уже тяжеленькое. Очень жарко. Но эмоции – непередаваемые. Это было какое-то сумасшествие. Хочется испытать еще раз обязательно!

– Культовым стал эпизод во время парада, когда вы начали было произносить речь, а потом махнули рукой, сказали: "Let's f*** this shit" (к черту это дерьмо. – Прим. "СЭ") – и бросили это дело. Болельщики и журналисты до сих пор умирают со смеху.

– Они тоже додумались – русского человека, пьяного, туда поставить! С моим английским, а они: "Иди говори". Разволновался, заикаться начал. Понял, что с этим надо заканчивать. Выматерился в микрофон – а там, оказывается, мэр города сидел за мной, прямой эфир был!

Зато это – настоящие эмоции. Всегда таким был и, надеюсь, останусь. Так и должно быть! Там не место каким-то заученным фразам. Понятно, что всем спасибо. Но именно ради этих эмоций я и живу. И никогда не буду меняться, вписываться в какие-то шаблоны.

– Говорят, самая ненавистная вещь для вас – это костюмы на каждую игру носить?

– Все еще не люблю это. И надеюсь, что в один момент кто-то откажется от этих костюмов, в которых мне ездить и летать не так комфортно. Тут философия такая: на работу – в рубашке, пиджаке. Но вот как в НБА люди одеваются – тем самым свою личность, свой стиль показывают! Наверное, этому никогда не бывать. Правила таковы, что надо носить костюм. Пришлось даже учиться галстук завязывать (улыбается). С утра на раскатку под костюм можно поло надеть, а на игру – рубашку и галстук.

– Что бы вы творили, если бы культура НХЛ это позволяла?

– Да я сейчас наговорю, они наслушаются – и сделают так же. Лучше сохраню это для своего момента!

– Когда Гэри Бэтмена замените?

– Туда не хочу!

– А куда хотите, когда закончите?

– В силу возраста идей много. С детишками поработать… Но на 90 процентов уверен, что, когда хоккей для меня закончится, сначала особого желания оставаться в нем не будет. Может, оно придет потом. Хотелось бы просто отдыхать на пенсии. Детей воспитывать, потом внуков. Но для этого сейчас нужно хорошо поработать.

А может, появятся какие-то новые увлечения. С каждым годом открываешь для себя новые вещи. Мир так меняется, что за десять лет все переворачивается. Можно ли было представить себе лет десять назад, что в Твиттере обзовешь кого-нибудь – и звездой станешь, тысячи людей на тебя подпишутся?

Люди сейчас как деньги зарабатывают – снял какое-то видео, продал. А раньше, чтобы заработать деньги, надо было на заводе пахать. На том же ЧТЗ. Может, лет через десять какое-нибудь аэротакси появится – кто его знает?

– За штурвал самолета, как Алексея Ковалева, не тянет?

– Нет, я высоты боюсь. Мне в самолете лучше сидеть в обычном кресле, пристегнутым, где-нибудь в серединке.

– Пару лет назад вы рассказывали мне, какой авторитет для вас Андрей Николишин. В конце финальной серии-2018 он меня заинтриговал: пусть, говорит, Кузя расскажет, что я ему писал после травмы во втором матче финала. Помните?

– Мы столько с Василичем общаемся, он столько мне пишет, что всего запомнить невозможно! Тем более спустя столько времени. Но мы нередко созваниваемся, минут по 15 болтаем о какой-то ерунде. "Василич, а чего звонил?" – "Да так просто".

Я многим обязан этому человеку. В 17 лет попал в "Трактор", он в команде был дядькой. Многое дал мне в жизненном плане – как нужно в хоккейном коллективе правильно себя вести. Для меня это очень хороший пример был.

– Про "Вашингтон", небось, после вашего драфта тоже много чего рассказывал? Он ведь играл за "Кэпиталз" пять сезонов. И в финал Кубка Стэнли выходил.

– А вот и нет! Потом я уехал, прошел уже год в "Вашингтоне", по раздевалке иду, смотрю – фотка его висит. Спрашиваю: "Василич, ты чего, здесь играл?" – "Да, 400 матчей провел". Он "Колорадо" упоминал, о "Вашингтоне" речь не заходила.

– Говорили вы мне и то, что рады были бы как-нибудь пообщаться с Андреем Назаровым, вашим первым тренером во взрослом "Тракторе". Пока не довелось?

– Пока нет – только один раз летом виделись мельком. Если где-то увидимся – с удовольствием пообщался бы. Такую школу прошел! Вообще, желаю молодым хоккеистам пройти школу Назарова. Она интересная. Много слов новых узнаешь (улыбается)…

Человек прошел такую жизнь в хоккее, по много лет и там, и здесь поиграл. Были моменты, когда Андрей Викторович говорил нам с Бурдасовым определенные вещи. Мы думали: чушь какую-то несет. А потом я не раз ловил себя на мысли, что лет через пять эта "чушь" сбывалась. И таких моментов было много. В 17-18 лет ты на них не обращаешь внимание, думаешь, что у тебя все будет хорошо и гладко. И тебе кажется: "Что вы мне здесь рассказываете, старички?"

"Вот вы сидите, молодые, и думаете, что у вас вся хоккейная жизнь впереди, – говорил Назаров. – Я так же сидел, когда сопляком был. А потом десять лет как один день пролетели". Как вчера помню эти его слова. Словно вчера он их говорил. На самом деле – уже шесть лет назад. И теперь думаешь: вот я дурак, а? Говорили же тебе – ходи каждый день в зал, руки качай. Делай растяжку по 15 минут. А ты через сколько времени к этому пришел? Иные за ум вообще слишком поздно берутся.

И вот мы уже летом сидим с Ильей Самсоновым, рассказываем ему какие-то вещи. И я ловлю себя на мысли, что то же самое мне Овечкин шесть лет назад говорил. А до того – Назаров. Валерий Константинович (Белоусов. – Прим. И.Р.) говорил мне: "Ты как губка должен быть. Впитывай, впитывай, впитывай!" Понятно, что не вся информация нужна. Но что-то важное обязательно вспомнишь.

– Николишин говорил, что ветераны иной раз оберегали вас от назаровского гнева.

– Я был счастливчиком: Андрей Викторович никогда на меня не ругался. Может, потому что выполнял установку, в жизни скромно себя вел. Он все просто объясняет. И когда он тебе говорит, что ты обос…лся – значит, ты на самом деле обос…лся. А не обкакался (смеется). Все четко. И если ты будешь играть в хоккей и делать то, что он говорит, все у тебя будет нормально.

– Ваше взаимодействие с Овечкиным в плей-офф было совершенно волшебным. Но таким оно было не всегда. Что обеспечило такую "химию" именно в этот момент?

– Наверное, чувство ответственности. И повезло, что после матчей против "Коламбуса" нашли свою игру – и пошло, пошло по накатанной. Друг на друга работали и удовольствие получали.

– Ваши отношения с Овечкиным как-то изменились по сравнению с тем временем, когда вы только приехали в НХЛ?

– Если только еще ближе стали. Втроем с Орловым общаемся и столько времени вместе проводим, что у нас уже, мне кажется, между собой меньше секретов, чем с собственными женами. Мы все друг про друга знаем – кто что ест, кто как одевается… Надеюсь, дальше будет еще лучше. Главное, чтобы вне хоккея все было хорошо!

– Конфликтов между вами вообще не бывает?

– Да каждый день цапаемся! И это нормально. Условно говоря, он болеет за "Барселону", а я симпатизирую "Крыльям Советов". Понятно, что спорим о том же футболе не в том контексте, кто из этих двух клубов лучше играет, но темы всегда находятся.

– Он действительно за "Барселону"?

– Да.

– А вы часом не за "Реал"?

– В Европе любимой команды у меня нет. Но, если "Барса" играет с "Леванте", буду болеть за "Леванте". Потому что я всегда за команды, у которых меньше шансов выиграть. Вот по таким мелочам и спорим. А серьезной ругани давно уже не видел.

– В СМИ обсуждали видео, как вы на повышенных тонах общались на скамейке после смены.

– Мы так разговариваем. У нас эмоции. Здесь принято так, что все их в себе держат. А мы постоянно обсуждаем игровые моменты. Не так, что ты – редиска. Просто высказываем мнения по эпизоду. Выплескиваем, выходим на лед – и тут же об этом забываем. Так и должно быть, если тебе не пофигу все. В этом и весь смысл, что у каждого свое видение хоккея.

– То есть нет такого, что никто в "Кэпиталз" не может сказать Овечкину, что он не прав?

– Да мы все друг другу можем сказать! В этом вся его фишка, что, если он не прав, то ты даже не успеешь Сане что-то сказать, как он сам признает: "Виноват". Это уважение к коллективу, по-другому не так.

– А Рирден может ему "напихать"?

– Тренер может хоть кому "напихать". Некоторые люди барьера этого не чувствуют. Добрый тренер или жесткий – нужно с уважением к нему относиться. Если тренер тебе что-то говорит – значит, так и есть. Какой смысл ему взять и просто так к тебе придраться? Я не верю, что у тренера к игроку может быть человеческая неприязнь. Просто у некоторых хоккеистов есть свой мир в голове, и в нем они видят ситуацию именно так. А для меня слово тренера – закон.

– Овечкин проставился за рекорд по очкам среди россиян?

– Пока нет. Но поездка длинная (улыбается).

– Вы с Орловым его поздравили?

– Поздравили. Но он каждый день рекорды бьет! Как я уже сказал, когда Саша пару недель без рекордов обходился, тишина была – это не дело.

Таких уникальных людей, как Овечкин, на своем веку точно больше не увижу

– Многие вас цитируют: "В ближайшие сто лет таких, как Овечкин, не будет. А таких, как я, – целый мешок". Почему вы так думаете?

– Потому что таких, как Саня, сделать больше невозможно! (Смеется.) Условно говоря, Макдэвид, Мэттьюс, Таварес, Кучеров, Стэмкос, Малкин – в общем, все топовые игроки – реально появляются каждые пять лет. Таких уникальных людей, как Овечкин, на своем веку точно больше не увижу. Объяснить это тяжело. Но то, что человек делает, никто не сможет повторить. Думаешь, смотришь – вроде все легко. Побежал куда-то, ты думаешь – куда бежит? Раз – гол. Как так? Сам не понимаешь, как такое может быть.

– Никто не обратил внимание на вторую часть той вашей фразы: "Утопили еще пару (мешков) в речке".

– Люди губят свой талант. В Челябинске их столько! Люди такие вещи делали на льду! Я вообще отдыхал. Сейчас кто-то таксистом работает. Говорят: "Не в ту компанию попал". Это жизнь. В Челябинск приезжаю – со многими общались. Круг моего общения в родном городе не изменился.

– Вот и Никиту Кучерова пытались "утопить". Когда он в ЦСКА был, предлагали операцию на плече за свой счет сделать. Вот он и уехал в "Тампу", где его тут же прооперировали.

– В ЦСКА – своя ситуация. Могу сказать только за "Трактор". Там никогда никого не бросали, в случае травм безоговорочно всех отправляли в Германию и делали там операции. И отношение к игрокам у нас всегда было правильное. Раньше, по крайней мере.

– Поражает ли вас то, что Кучеров сейчас творит?

– Не поражает. Для меня это нормально. Потому что знаю, насколько талантлив этот человек.

– Никита придерживается строгой диеты. Читал о вас статью в Sports Illustrated – с вами, судя по всему, дело обстоит иначе?

– Я против всего этого! (Смеется.) Люблю покушать. Знаю, что если как следует поем, потом больше поработаю на тренировке. Домашняя еда – это для меня удовольствие.

– Вы были потрясены, когда совсем молодым, еще не играя в "Вашингтоне", а только став его драфт-пиком, пригласили Овечкина на свадьбу в Челябинск – и он приехал?

– Это история, покрытая мраком (смеется). Общие друзья позвонили ему: "Да, приеду!" И приехал. А потом на неделю остался. Челябинск затягивает всех, кто туда приезжает. Сначала у людей реакция: "Да чего у вас там в Челябе делать-то?" Ты приезжай сначала, увидишь, что люди отсюда по неделе-две выехать не могут! Мы очень любим гостей принимать. Так и с Сашей получилось.

– Чему главному вы научились у Овечкина – а чему еще предстоит?

– Проще к жизни относиться. Ты же смотришь на людей постарше, как они себя ведут. На что они распыляются, на что – нет. Ближе к тридцати задумываешься, что надо слушать людей. Может, тебе и не нравится, что тебе советуют – но ты должен слушать разные мнения. Это очень важно для хоккеиста. Как в жизни все у тебя идет – так же потом и на лед переносится.

– Овечкин бился как мог, чтобы хоккеисты НХЛ могли сыграть на Олимпиаде в Пхенчхане. Ему в России потом за это же от некоторых российских чиновников, депутатов и досталось.

– Это люди, которые вообще не понимают, о чем речь.

– А вы Овечкина в той истории полностью поддерживаете?

– Да. Если бы меня на момент, когда все это решалось, хоть кто-то знал, – я бы тоже говорил. Просто мне не понравилось, что игроки друг другу в глаза говорили: "Да-да-да", а потом перед прессой, можно сказать, обос…лись, и никто не захотел говорить. И так получилось, что Саня остался один.

А на самом деле человек абсолютно правильно все говорил. И немножко расстроило, что его абсолютно никто не поддержал. Все закрыли на это глаза. Считаю, что это неправильно. Мы-то, люди спортивные, хоккейные, все прекрасно понимаем. А диванные специалисты, которые шайбы никогда не видели, начали кричать какой-то маразм вроде: "Предатель Родины!"

Каким бы сильным Саша ни был, это психологически, думаю, все равно бьет. Я никогда не буду обсуждать работу других людей. Неужели так трудно понять, что не от него все зависело? Конечно, он мог все бросить, развалить здесь (в "Вашингтоне". – Прим. И.Р.) все, приехать на Олимпиаду и сказать: "Вот, я отвечаю за свои слова". Но мы не в то время живем.

– Да ему просто не дали бы. ИИХФ по имеющимся договоренностям с НХЛ не позволила бы Овечкину участвовать в Играх.

– Можно было бы поступить классически – закончить с этой лигой, и все. И никто бы ничего не сделал. Но не считаю, что это было бы правильно.

– Вы сейчас боретесь за то, чтобы в новом коллективном соглашении участие в Олимпиаде было прописано?

– Пока там все тихо, никакого разговора на эту тему не было. Мое личное мнение – это один из самых важных моментов. Одно – это, понятно, эскроу. А второе – возможность играть за сборную на крупнейших турнирах с участием всех сильнейших.

– Почему это для вас так важно?

– Потому что гол Ильи Ковальчука в Квебеке многое перевернул в моей жизни. Сидели дома, смотрели финал с Канадой, увидели этот гол… Думаю, я не один такой. Я вырос не на НХЛ, а на игре сборной. Это была единственная возможность посмотреть на наших настоящих звезд. Где я на ЧТЗ мог НХЛ посмотреть?! И сколько таких мальчишек есть и сейчас! Поэтому за свою сборную нужно приезжать играть. И иметь такую возможность.

– Вы самому Ковальчуку об этом когда-нибудь говорили?

– Нет. Стесняюсь (улыбается).

– Отмена Кубка мира вас сильно расстроила?

– Если вернут Олимпиаду, то в принципе нет. Хотя мне очень понравился Кубок мира в Торонто. Хотелось бы только чуть побольше команд.

– Тем более что ваш гол с Канадой помнят многие.

– Больше хочется играть на таком уровне. Но от нас здесь, к сожалению, ничего не зависит. Все решают функционеры.

Я должен уметь играть с любыми партнерами

– Еще одна цитата Николишина: "Симбиоз Овечкина и Кузнецова позволит "Вашингтону" стать командой-династией". Вы довольны, что вас сейчас вернули к нему в звено? Такое впечатление, что перевод в другую тройку пришелся вам не слишком по нутру.

– Нет. Если честно, наоборот – это играет положительную роль, когда тренер немножко меняет звенья. Я сторонник того, что ты должен уметь играть с любыми партнерами. У кого-то травма произойдет – и что, ты скажешь: "Я с ним никогда не играл"? А тебе надо с ним выходить и побеждать. Считаю правильным, когда тренер регулярно пробует новые сочетания.

Конечно, легче играть, когда ты говоришь с человеком на родном языке. Но тут уже тренеры смотрят, против кого и с кем ты будешь играть. Сейчас это очень важно.

– Тот же Николишин, когда я спросил его, в чем больше всего сказывается влияние Овечкина на Кузнецова, ответил неожиданно: "В соперничестве. Что один, что другой настолько амбициозны, что конкурируют и тянут друг друга вверх". Так и есть?

– Считаю, что для коллектива только лучше, когда внутри существует такое доброе, позитивное соперничество. Когда в нем много людей, которые каждый день хотят становиться сильнее. Знаете, бывают игроки, которые бубнят: "Да чего нам тренироваться, мы в поряде". Или завистники, глупые люди, которые начинают: "Слышь, ты куда бежишь? Успокойся!" Такие везде есть.

А другой видит, что у тебя получается, и говорит: "Молодец!" Этот же человек на тренировке начинает зажигаться – и ты тянешься за ним. Потом случается момент, когда он физически подсядет – и уже ты оказываешься выше. Потому что тянулся за ним и в нужный момент оказался готов. Вот такое соперничество – о котором, как я понимаю, и говорит Николишин – только делает любую команду лучше!

Знаете, не всегда хочется с утра приходить и работать на тренировке. В хоккей-то хочется играть всегда – хоть ночью разбуди, оденусь и пойду. А вот тренироваться, бегать без шайбы – не всегда. Но когда в коллективе есть условные пять-шесть человек, которые всегда пашут – это здорово помогает команде.

Тот же Бигл у нас бегал как мотор. И ты просто не замечаешь, как за счет работы с такими людьми становишься лучше. Потом он физически чуть сдает, ты его обгоняешь – и уже он за тобой тянется. А ты на примере таких людей понимаешь, что должен не только свои сильные стороны совершенствовать, но и слабые подтягивать. У кого-то в команде ведь эта же сторона – сильная. Надо это видеть и стремиться за этими людьми. Стремишься – и не замечаешь, как твоя слабая сторона перестает таковой быть.

– Овечкин и на тренировках так же носится и вкалывает?

– У нас в принципе все вкалывают. На каждой тренировке на нас мониторы висят, пульс меряют, смотрят, сколько ты шагов сделал. Никого не обманешь.

– Ну уж Ови-то может позволить себе на занятии недобежать.

– А как ты себе позволишь, если на компьютерах все цифры зафиксированы?

– А ему вообще может кто-то по этому поводу попенять?

– Самому будет стыдно! Все же видят, кто как работает, это коллектив. А коллектив не обманешь.

Разница между Тротцем и Рирденом – как между Моуринью и Гвардьолой

– Нет ли небольшого сожаления, что, если бы контрактный год у вас был не перед прошлым сезоном, а перед этим – получили бы не 7,8 миллиона долларов в год, а все 10-11? Или, наоборот, новый контракт (так и Николишин считает) вас раскрепостил?

– Да мне в принципе и 7,8 достаточно (смеется). Тут знаете еще какой момент есть? Можно, конечно, и десять получить. Но между ними – 2,2 миллиона разницы. А это – два человека, которые вам выгрызут вбрасывания, будут блокировать броски. Без таких людей команде придется нелегко.

Наверное, потому тот же "Питтсбург" столько лет и был наверху, что Малкин и Кросби подписали абсолютно правильные контракты. В свое время им можно было и по двадцать платить – такие вещи люди творили. Но они подошли к вопросу грамотно и адекватно. И это показало, насколько они командные хоккеисты. А в моей ситуации… Я просто не играл на такие деньги – вот и все.

– Каково сразу после выигрыша Кубка Стэнли оказаться без главного тренера, с которым был добыт титул?

– Это бизнес. Если бы этот вопрос вы мне задали лет в 17-18 – наговорил бы ерунды. А сейчас взвешиваю и все понимаю. Человек принял решение, которое правильно для него и его семьи. Мы четыре года создавали в клубе атмосферу уважения друг к другу, и нравится тебе то или иное решение кого-то из нас – ты должен его уважать. С этим чувством и отнеслись к решению Барри уйти в "Айлендерс", пожали друг другу руки. Ни у кого никаких обид нет.

– Он же перед матчем с "Айлендерс" заходил в вашу раздевалку?

– Я как раз в том выездном матче не играл. Поэтому пока так и не пообщались.

– В чем главные отличия между Тротцем и Тоддом Рирденом? В начале сезона вы говорили, что стало меньше собраний и разговоров.

– Образно говоря, разница между ними – как между Моуринью и Гвардьолой. Они абсолютные противоположности! Система игры у нас осталась прежней, но философия, поведение – совершенно различны. Не могу сказать, что кто-то лучше или хуже, не имею права это обсуждать.

Барри – более эмоциональный. Бывает, выплеснет все, а потом смотришь на него – видно, переживает, что сорвался. Его разрывает изнутри, но он держится. Мужик. Любит показывать жесткость. Но смотришь на него – и прямо хочется сказать: "Ну, доставай по полтинничку, накатим".

Тодд более рационально ко всему подходит. Психологию твою изучает. К каждому хоккеисту у него отдельный подход. Считаю, что это новая школа тренеров, они более индивидуально к игрокам относятся.

– Часто бывает, что люди, переходя из ассистентов в главные тренеры, сильно меняются. Как с этим у Рирдена?

– Тодд абсолютно не изменился. Мне и самому интересно было посмотреть, будут ли перемены. Никаких! Как общались – так и общаемся, как шутили – так и шутим. Мне кажется, даже еще проще стало.

– Недавно после удаления в самом начале игры он посадил вас почти на целый период. Разозлились?

– Так тренер же за дело меня посадил. А не за то, что я гол забил. Вбрасывания и удаления – то, что еще надо изменить чуть-чуть. Почему-то так получается, что эмоции взыграют, сунешь клюшку неаккуратно – садись. Особенно в начале игры судьи порой прибивают – и я на это попадаюсь. В конце уже не так. Я переживаю такие вещи сильно. Потому что не пофигист.

"Усы надежды" выманил у самарских детей

– Прочитал в вашем интервью Sports Illustrated классную фразу: "Отношусь к хоккею так, как бразильцы – к футболу". Лучше о вашей игре, по-моему, формулировки придумать невозможно. И много ли, по-вашему, в НХЛ таких хоккеистов?

– Иногда американцы вытягивают меня на интервью, хотя мне и тяжело (тут Кузнецов явно скромничает. – Прим. И.Р.). Привожу этот пример с бразильцами – и тут же понимаю, что этот как об стену горох. Потому что дальше слышу: "А как бразильцы к футболу?" Понимаешь, что у людей интересы чуть иные. Пришлось объяснять.

Не знаю, много ли таких в НХЛ, но для меня хоккей – праздник. Бывают, конечно, и грустные игры, но в основном стараешься получать удовольствие. Потому что не знаешь, когда это закончится.

– Иногда смотришь такой матч, какой у вас получился дома с "Лос-Анджелесом", когда вы сделали 2+2, – и ощущение, что вам подвластно вообще все.

– Бывают такие дни. Но их порой приходится ждать долго. И в один момент чувствуешь, как будто к Месси прикоснулся. Все звезды сошлись.

– Где вы, кстати, с Месси фотографировались?

– У нас есть, если можно так выразиться, "проездной билет" на футбольный стадион в Вашингтоне, куда каждое лето приезжает то "Барселона", то сборная Бразилии. Нам повезло по жизни – ведь попадаем не только на стадион, но и в раздевалку. Связи! (Смеется.)

– Овечкин сказал, что Месси не говорит по-английски, и пообщаться с ним поэтому не удалось…

– Да что я ему скажу? Для латиноамериканцев Месси – это как икона Девы Марии. Я тоже увидел его, не знал – дотронуться можно или нет. Если бы подольше подержался – может, "Лос-Анджелесу" и третий гол в пустые ворота забил бы! (Улыбается.)

– Судя по обмену футболки Месси на свитер Овечкина, Лео знал, кто вы такие.

– Да, им там все объясняют.

– Судя по вашим прежним интервью, вы мечтали сфотографироваться с Уэйном Руни. Недавно произошло и это.

– Человек зашел посмотреть на хоккей – и в раздевалку заглянул. Вот с ним чуть-чуть пообщались. Я так понял, что у него в Вашингтоне друзья есть. Надеюсь, что летом схожу к нему на игру – и поужинаем вместе. Англичане тоже любят пивко попить! (Смеется.)

– Вы привезли Александру Самедову именную бейсболку "Вашингтона". А от сборной России по футболу вам что-нибудь перепало?

– Билеты на чемпионат мира он мне сделал! Но тогда, в Самаре, уступили Уругваю. И если когда я сам играю, то суеверий у меня нет, то в той ситуации сказал: "Больше не поеду, по телеку посмотрю". И все получилось хорошо. На матч с испанцами мог поехать, но предпочел остаться дома. А в день матча с хорватами Кубок Стэнли был в Москве. Я в принципе футбол больше люблю по телевизору смотреть – повторы есть, комментаторы интересно рассказывают. И с той же Испанией так вышло только к лучшему.

– Теперь понимаю, почему вы про симпатии к "Крыльям Советов" обмолвились – ваш друг Самедов же туда перешел.

– Это еще раньше началось. Помню, еще в первый свой год в КХЛ в Тольятти гол забил. А недалеко – школа "Крылышек". И как-то эта команда запала в душу. Она в свое время здорово играла. Взять того же Яна Коллера!

– "Усы надежды", в которых красовались на фото с самарской арены в Инстаграме, сохранили?

– Они сразу отклеились – качество не очень (улыбается). Вот их, кстати, я у детей выманил. Два мальчика шли, я спросил: "Где взяли-то?" Один из родителей, видимо, узнал и сказал: "Я тебе подарю, только распишись". Он дал мне усы, я расписался у детей – они, правда, ничего не поняли. За это время им, видимо, объяснили – и после первого тайма прибежали на место, где я сидел: "Дядя Женя, дядя Женя!"

– В самарском трамвае все вас узнали?

– Ни один человек не узнал! Там было столько иностранцев, которые хоккеем не интересуются… Спокойно и в трамвае ездил, и по набережной гулял, и на стадионе сидел.

– Вы еще были на матчах Дания – Франция и Сербия – Бразилия. За сколько билеты купили?

– Бесплатно! Есть у меня друзья. Говорю же – у меня проездной билет по жизни (смеется).

– Федора Смолова поддержали? Вы же знакомы.

– Да. Это жизнь спортсмена, что в ней бывает не только позитив. У меня такие моменты тоже были. Но они сделали меня только сильнее. Это мотивирует, заставляет больше работать. Не так хорошо Федю знаю, но уверен, что этот пенальти и его сделает сильнее. Он запомнит этот момент – и дальше будет только лучше.

Любого спортсмена, который чего-то достиг, критикуют, и жестко, когда происходит что-то плохое. Ты должен уметь правильно воспринимать критику. Ему не 17-18 лет, чтобы обижаться. Другое дело, что первое время наверняка непросто было по улицам в России ходить. Не все люди адекватны, кто-то тыкать пальцем начинает. Самое главное, что ребята в коллективе и родные его поддержали. А для всех мил не будешь.

Был бы рад увидеть Панарина в "Тракторе". Или у нас в "Вашингтоне"!

– Иногда у вас на льду случаются мини-конфликты с россиянами – то с Александром Радуловым, то с Евгением Малкиным.

– С Малкиным ничего вообще не случилось – Женька сам просто на эмоциях был. С Радулом потом прикалывались, смеялись по этому поводу. Это может по телевизору выглядеть как конфликт, но мы бы и с Овечкиным, если бы играли в разных командах, "кусались" бы постоянно. Но это же не значит, что мы не любим друг друга! Наоборот. Это просто по-нашему, по-хоккейному. Даже если что-то с кем-то произойдет, мы после игры пойдем вместе, по кружке пива выпьем. Хоккей – это хоккей, жизнь – это жизнь. Спокойно ко всему этому отношусь.

– Не хотите вести прямые эфиры в Инстаграме, как у Радулова с Артемием Панариным?

– В Инстаграме я просто фотки смотрю, в Твиттере новости читаю. Когда в Челябе жил, у нас газеты в раздевалке были – в том числе, кстати, и "СЭ". "Трактор" – солидная организация, всю прессу раскладывали! С утра возьмешь, почитаешь… А сейчас все в телефонах, приходится туда лезть. В Инстаграм я редко что-то выкладываю, хотя люди и просят. Но в основном летом – во время сезона как-то не идет.

– Согласны с Панариным, что Матч звезд – "шняга"?

– Для меня это интересное событие. Тем из хоккеистов, кто там не бывал – нужно побывать. Но если Темыч так посчитал, какие-то основания у него для этого были.

– В каком клубе, по-вашему, Панарин летом "приземлится"?

– Слышал, Омск, "Трактор" вроде его хотят (улыбается), – развеселился Кузнецов. – Рад был бы в "Тракторе" его увидеть! У нас там люди умные сидят, пусть притащат хорошего игрока. Люди в Челябинске соскучились по хоккеистам такого стиля! А если серьезно, то это его дело. Если бы меня спросили – конечно, хотел бы его у нас в "Вашингтоне" видеть. Но, думаю, он сам определится.

– Насколько понимаю, вы общаетесь с Кравцовым. Даже агента, читал, своего ему рекомендовали. Советуете ли ему ехать в "Рейнджерс" после этого сезона?

– Просто спросил Виталика, есть ли у него агент. Он сказал, что есть, – вопрос закрылся. А что касается "Рейнджерс" – у каждого своя голова на плечах. У меня в свое время было много советчиков, я слушал – а в итоге сделал все наоборот. И угадал.

Если в "Рейнджерс" Кравцова зовут – значит, он им нужен. Если он чувствует себя физически и психологически готовым к большим переменам, когда все надо начинать заново – почему нет? Я всегда был сторонником того, что домой можно вернуться всегда.

– Его, как и в свое время вас, перековывают из края в центра. Вы сейчас можете представить себя на краю?

– Легко. Вообще отдыхать можно! (Смеется.) Там намного меньше работы.

– Но было бы вам на этой позиции интересно?

– Вряд ли. После того, как в центре поиграешь, интересной остается только одна позиция – на воротах.

– Можете объяснить, почему все сильные российские центры, кроме Павла Дацюка, посредственно играют на вбрасываниях?

– Да просто мы не запариваемся по этому поводу. И это, наверное, наш минус. Сколько нам ни объясняй – мне кажется, все равно на других моментах концентрируемся. Понимаю, что вбрасывания – действительно наша плохая сторона. Не очень ответственно к ним подходим.

Куплю "Роллс-Ройс". Но только когда закончу играть

– Вы говорили в интервью ESPN: "Я учился на своих ошибках, это лучшая часть моей жизни. Покупался много автомобилей – потом остановился".

– Я из простого района, из простой семьи. В какой-то момент появилось столько денег, что куда угодно приходишь – на цены вообще не смотришь. Все было вроде так легко и просто. Большинство хоккеистов через это проходит.

Но прошло это время, и теперь мне вроде как одной машины достаточно. Ей три года, 12 тысяч километров пробега – ну что это такое? Стоит. И какой смысл другую покупать, если так мало ездишь?

Хотя, что скрывать, слабость к машинам у меня есть. Вот закончу карьеру, куплю себе одну, которую очень хочу. Финансы, надеюсь, будут позволять. Пять лет уже "Роллс-Ройс" хочу – но сказал себе, что не куплю его, пока играю в хоккей.

Или вот часы одни нравились, жена уже говорит: "Да купи их, все время на них смотришь!" Я ответил: "Вот Кубок Стэнли выиграю – куплю". Кубок Стэнли выиграл: "Да на фиг мне эти часы нужны?!" Есть у меня такое – не то чтобы люблю выделиться, но если что-то нравится, и ты можешь себе это позволить – почему нет? Все деньги в могилу не унесешь.

Если в жизни не буду получать удовольствие, то и на льду потом не буду кайфовать, правильно? Конечно, нужно тратить в меру, думать о будущем. Поэтому вокруг меня есть люди, которые помогают делать это с умом.

– Панарин недавно подарил часы более чем за десять тысяч долларов Патрику Кейну. Есть ли хоккеисты, которым вам хотелось бы подарить часы?

– Лучше бы в обратную сторону (смеется). Лучше свожу их в ресторан, посидим за хорошим ужином и душевно поговорим. Раз Панара сделал такой жест – значит, посчитал нужным, таково его видение жизни. У меня немножко другое. Правда, если мне самому предложат на выбор эти два варианта, я предпочту часы, а не ресторан (улыбается).

– С кем еще дружите из россиян, кроме Овечкина и Орлова?

– С Радуловым, Варламовым… Но опять же – когда увидимся. Расписание настолько жесткое, что тяжело с кем-то из других команд регулярно общаться. Я вообще не любитель в смартфоне копаться. Понятно, Инстаграм затягивает, но меня – не особо. Стараюсь больше смотреть фильмы, сериалы. Телефонное общение – это не мое. Вот в жизни поболтать – это совсем другое.

– Человеческого общения в последние годы стало мало. Оно все больше подменяется виртуальным.

– Дальше будет только хуже.

– Вы говорили, что в детстве курили сигареты без фильтра. Когда выкурили последнюю?

– Как-то, помню, мне подарили сигару. Сказали: "Кубок Стэнли выиграешь – закуришь ее". А она так до сих пор и лежит. Мне повезло с родителями, что в детстве сразу отбили желание. Даже кальян однажды пробовал – не мое. Когда маленький был, мама сказала: "Хочешь – кури". И желание сразу пропало, потому что сладок запретный плод. А тут вроде как никто и не запрещал. Вообще, все больше понимаю, что жизненная школа, воспитание у меня правильное было. Раньше не понимал, а как отцом стал – доходит, что и почему родители делали.

– Дочку балуете?

– Да, и очень сильно. И не наказываю. Даже собаку дома не ругаю! Не знаю, как дальше буду поступать, когда дочка старше станет. Боюсь об этом думать. У Басты есть слова в песне "Папа What's Up": "Папка – тряпка, папка – добряк", – когда он с дочерьми один дома остается. Я это очень хорошо понимаю. Только мама из дома, я Есении говорю: "Пойдем, я знаю, где "Киндеры" лежат" (смеется). Жена приходит, у ребенка весь рот в шоколаде… Добрый я в этом плане!

– Да вы в любом плане за пределами льда – добрый. А сколько на льду, дай бог здоровья, протянете? До 46, как Ягр, сможете доиграть?

– Нет, я так мучиться не собираюсь. Не настолько люблю хоккей (смеется). У меня есть потолок – 36 лет. Вот до него хотелось бы доиграть. Если здоровье позволит. Но если посмотреть, в какую сторону сегодня развивается хоккей, на таких скоростях будет тяжело. А быть якорем в команде – это не мое. ​

Источник