«Я зол на Крикунова. Вообще не уважаю его». Интервью-бомба Алексея Ковалева

24 февраля 2006 года. Турин. Полуфинал Олимпиады. Финляндия – Россия – 4:0. Скамейка сборной России – слева направо: хоккеисты Сергей Гончар, Алексей Ковалев, Илья Ковальчук, Виктор Козлов и Павел Дацюк и тренеры Владимир Крикунов и Борис Михайлов. Фото Александр Вильф

Джиллиан
КЕММЕРЕР

47

Интервью одного из самых искренних людей в российском спорте – о скандале на Олимпиаде в Турине, сравнении Овечкина и Федорова, работе в "Куньлуне" и месте России в мировом хоккее

Алексей Ковалев
Родился 24 февраля 1973 года в Тольятти.
Нападающий, воспитанник "Лады".
В советском и российском чемпионатах выступал за "Динамо" (1989-1992), "Ладу" (1994), "Ак Барс" (2004-05) и "Атлант" (2011-12).
Задрафтован "Рейнджерс" в НХЛ в 1991 году под 15-м номером. За океаном играл за "Рейнджерс" (1992-98, 2003-04), "Питтсбург" (1998-2003, 2011), "Монреаль" (2004-09), "Оттаву" (2009-11) и "Флориду" (2012-13).
Завершил карьеру в клубе второй швейцарской лиги "Висп", в котором он был спортивным менеджером, в сезоне-2016/17.
Обладатель Кубка Стэнли (1994). Участник Матчей звезд НХЛ (2001, 2003, 2009). Четвертый российский бомбардир в истории НХЛ – 1029 (430+599) очков в 1316 матчах.
Олимпийский чемпион (1992). Бронзовый призер ОИ (2002). Бронзовый призер ЧМ (2005). Победитель МЧМ (1992).

– Сергей Самсонов сказал, что вы были самым техничным хоккеистом, против которого он когда-либо играл. Евгений Кузнецов заявил, что нет ни одного человека, сравнимого с вами по уровню индивидуального мастерства. Вы встречали игрока, который был бы сильнее вас в этом компоненте?

– Нет. Я стараюсь быть честным перед вами. Когда я был еще ребенком или чуть постарше, то не испытывал чувств, присущих нынешнему поколению. Сейчас ребята выглядят неуверенными в себе или просто боятся из-за того, что их соперник больше габаритами. Для меня в их годы каждый матч проходил под девизом "дайте мне показать этим парням, как я могу их оконфузить и насколько я хорош. Завести соперников настолько, что они начнут за тобой гоняться, а я буду хохотать". У меня была такая психология – она показывала, насколько я чувствовал уверенность в том, что делал на льду.

Сейчас у мальчишек такой уверенности почти нет. Раньше, когда я смотрел за игроками, то у них было заметно эго: "я – особенный, показываю всем, насколько быстрым может быть хоккей". Теперь каждый находится на примерно одном уровне с другими. Может быть, кто-то чуть лучше. Но больше не встретишь парня, про которого хочется сказать "черт возьми, за ним надо обязательно посмотреть".

– Ваша уверенность была важной составляющей, но помимо нее присутствовали и другие элементы, которые выделяли вас среди прочих.

– Я выработал свой стиль, базируясь на опыте. Занимался с фигуристами и конькобежцами, вот поэтому у меня никогда не было проблем с пахом и спиной. Если говорить об умении работать с шайбой и других технических навыках, то я смотрел за другими игроками и проводил анализ. Старался придумать что-то свое, чтобы понять, как стать более непредсказуемым и эффективным. Анализировал, что можно изменить в своей игре, если другие команды знают о том, как я буду действовать. Вот так я и выработал собственный стиль. Я смотрел на хоккей с многих сторон и мог подготовиться к каждому моменту. Почему все думают, что я какой-то особенный? Все только потому, что я способен сделать определенные вещи.

Мне 45, я поигрываю с молодыми ребятами. Но мой девиз никуда не делся – "приходите ко мне, и я покажу вам, как надо играть".

– Кажется, слово "энигма" (загадочный человек, тайна, головоломка) было придумано в тот день, когда вы вышли на лед, поскольку каждый тренер и журналист использовали его, чтобы описать хоккеиста Ковалева.

– Это забавно. Когда-то мне казалось, что в этом слове есть какой-то негативный подтекст, но, наверное, его и нет. В любом случае, я до сих пор не понял, даже в конце своей карьеры, почему меня так называли. Полагаю, частично это связано с ревностью со стороны тренеров и журналистов, создававших общий настрой в духе "в один день он играет, на следующий – нет, поэтому никто не знает, чего от него ожидать". Любой человек знал, насколько я хорош, но никто не стремился понять, в какой обстановке я нахожусь, с какими тренерами мне приходится работать. Мне была нужна хорошая атмосфера, чтобы продемонстрировать свои лучшие качества.

Мне периодически везло с этим, а лучше всего было в "Питтсбурге". Когда я туда перешел, то мне сказали, что не собираются переучивать меня: "Ты знаешь, как играть в хоккей – вот мы и посмотрим. Действуй так, как привык".

Потом я менял команду, и все начиналось заново. Не знаю причин. Люди ведь смотрели мои игры и видели, что мне нужно. Возможно, такой подход был связан с тем, что я приехал из России, а не родился в США или Канаде. Возможно, людей бесило то, насколько я талантлив. Они говорили, что раз я могу сделать один особенный финт, то способен сотворить и что-то другое. Но я не понимал, зачем мне что-то еще делать, поскольку не видел в этом смысла. Сидя на скамейке, я всегда анализировал, зачем тренер идет на определенные перестановки. Чего он собирается добить этими переменами и почему выпускает следующей именно эту тройку?

Я все еще смотрю за тем, что могут сделать молодые ребята, что им стоит поменять, чтобы облегчить себе жизнь и стать более успешными. Множество хоккеистов не способны анализировать игру правильным образом. Они ищут ответы не там, где надо. Поэтому и необходимо вмешательство со стороны тренеров. Моя игра была очень продвинутой и базировалась на научном опыте – я способен подмечать определенные проблемы и делать это очень быстро.

Как-то раз на тренировке "Куньлуня" мы, присев на скамейку, общались с тренером по физической подготовке. Я попросил его выбрать одного игрока и сказал, что, не зная, есть ли у того какие-то проблемы со здоровьем, понаблюдаю за ним и все о нем расскажу. Тренер выбирал одного за другим. Я говорил, что кого-то беспокоит пах, кого-то – спина и так далее. Даже не знаю, как у меня так получалось, но со всеми проблемами я сразу попал в точку. Вот вам и пример, насколько детально я разбираюсь в хоккее. Но люди этого не понимают! И поэтому иногда у них сносит крышу.

Это единственный способ объяснить, почему меня называли "энигмой". Дайте мне просто поиграть. Раз у меня столько таланта, который я много раз показывал в деле, то почему всегда возникают вопросы? Возможно, влияло еще и то, что я – человек из другой страны, другого мира, другой культуры.

– Как-то вы сказали, что в молодые годы были помешаны на компьютерных играх.

– Когда я приехал в НХЛ, то был компьютерным маньяком. У меня была приставка Супер Нинтендо со сменными картриджами. Их было штук 35-40. Я не вру. Они валялись на полу. Стоило мне только проснуться, я садился за игру, одновременно завтракая. Иногда даже опаздывал на тренировки, поскольку хотел пройти какой-нибудь уровень. После занятия я снова садился за игры часов на 5-6, потом что-то ел на ходу и брал в руки приставку, засиживаясь с ней до глубокой ночи. От этого мне становилось только хуже. Я достиг момента, когда игры стали мешать хоккею. Какие-то вещи и вовсе забывал. Как будто твой мозг перестает работать, и ты не можешь вспомнить, что обычно делаешь.

Поначалу я подумал, что слишком устаю и должен больше спать. Потом, сидя на скамейке, понял, что иногда думаю о компьютерной игре, а не о хоккейной. Тогда и пришло понимание, что все движется куда-то не в правильном направлении. Однажды я пришел домой, выдернул приставку из розетки и выкинул. К играм с той поры не прикасался до момента, когда у меня появились дети.

– Играете с ними?

– Сейчас игры стали настолько продвинутыми, что от них меня тошнит. В мое время они не были трехмерными, а персонажи не выглядели настолько реалистично при просмотре под разными углами. Сейчас во время игры я начинаю испытывать головокружение, потею и бледнею. Со мной что-то случилось, когда я понял, насколько данная зависимость сказывается на хоккее. Это влияло на мой разум так сильно, что я помчался домой и вырубил приставку из сети. Даже когда мои дети начали играть, я смог показать им, как это делать, но потом ушел куда подальше. Я не пытаюсь бороться с самим собой. Мне это просто больше не нужно.

– Вы выиграли почти все престижные награды в хоккее. Что помешало взять "Арт Росс Трофи" – приз лучшему бомбардиру регулярного чемпионата НХЛ? Или вы никогда не ставили перед собой такую цель?

– Когда ты совсем юный, то всегда дело касается только того, что сможешь показать в индивидуальном плане. Но как только выходишь на профессиональный уровень, то важно быть хорошим парнем для кого-то еще, а не только для себя самого. Допустим, я сделаю всю работу и отдам кому-нибудь пас на пустые ворота. Вот человек-то обрадуется! По этой причине я стал действовать иначе и концентрироваться на командной игре. Я просто сделаю то, что лучше всего подходит команде в данный момент. Если все сложится как надо, и я что-нибудь выиграю, то это будет здорово, не получится – остается шанс попробовать еще раз.

Никогда не задумывался об индивидуальных призах. Для меня хоккей всегда был командным видом спорта, поэтому я и стал им заниматься. В противном случае выбрал бы теннис или что-то в таком роде, беспокоясь только о личных успехах. Нет ничего лучше, чем выиграть чемпионат страны, Олимпиаду или Кубок Стэнли, оказавшись в окружении еще 25 парней, и праздновать всем вместе. Побеждает команда. Заменить это празднование чем-то другим невозможно.

– Какая самая значимая ваша победа?

– Самая важная – золото Олимпиады-1992, поскольку я русский, а тот успех был очень важен для нашей страны с учетом ситуации, в которой мы тогда оказались. В то же время нельзя не вспомнить Кубок Стэнли с "Рейнджерс". Вернуть титул после перерыва в 54 года и стать частью истории – это было мощно и незабываемо.

Олимпийское празднование пролетело быстро. Плюс мы находились в другой стране. Наша команда отмечала золото, перебираясь из одного места в другое. Потом мы полетели домой, снова отпраздновали победу, прыгнули по машинам и в один момент все закончилось. Я отправился к себе домой, чтобы провести время в кругу семьи. Вот и все.

Кубок Стэнли – другое дело. Я не спал четыре дня. Меня попросили произвести символический первый бросок мяча на игре "Нью-Йорк Янкиз". Я смог только извиниться и сказать, что мне надо лететь домой, и отправился спать. Ни на какой бейсбол я не попал. Торжества по поводу победы продолжались и продолжались.

– На Олимпиаду-1992 вы отправились в составе Объединенной команды и, стоя на подиуме, слушали олимпийский гимн и смотрели на подъем белого олимпийского флага. Это не подпортило впечатление от победы?

– С одной страны – да. Но когда тебе 19 лет, то до конца этого не понимаешь или не придаешь значения. Самое важное – медаль, висящая на груди. Мы все знали, откуда приехали и где родились. В то время меня не покидала мысль, что Россия дала мне все, начиная с моего тренера. Наверное, каждый прошел через это. У нас не было страны, нам не о чем было думать и вспоминать. Свитер без единой надписи, олимпийский гимн. О чем еще думать в этот момент? Только о том, что в твоем сердце – кто ты такой и откуда родом.

– После 1992 года вы играли на нескольких Олимпиадах, но больше не завоевывали золото. В 2006 году у вас был конфликт с главным тренером Владимиром Крикуновым. Вы общались с ним в этом сезоне, когда "Куньлунь" играл против "Динамо"?

– Я ни разу не разговаривал с ним с того момента, и я видел много его интервью, в которых он говорит обо мне – предполагаю, что он пытается оправдать себя: мол, если бы не этот хоккеист, мы выступили бы лучше. Он до сих пор считает так. По мне, куда важнее, что у нас была хорошая команда, которая могла победить, но у нее не было правильного руководителя. Конечно, это раздражает меня, и я не могу забыть об этом. Та Олимпиада была прекрасным шансом на золото – такие не возникают легко. Любой шанс, любой момент, который есть у хоккеиста, он хочет использовать по максимуму. Это принесло разочарование, и, конечно, я никогда не смогу забыть про это.

Я и сейчас зол на этого человека, я вообще не уважаю его. Даже после всех этих лет он не признает своих ошибок и в то же время продолжает обвинять хоккеистов. Это неправильно. Оставлю это на его совести, если он такой человек – что ж, пусть будет так.

– Если вы бы могли переиграть один матч в вашей карьере, какой вы бы выбрали?

– Было много таких матчей, но первый, который приходит ну ум – тем более что мы вспомнили Крикунова – это полуфинал Олимпиады-2006, когда мы после победы над Канадой уступили Финляндии.

– Что бы вы сделали иначе?

– Как капитан я, вероятно, мог подготовить команду лучше. И, конечно, приложить больше усилий, чтобы повлиять на тренера. Мы сидели молча, пока не стало совсем плохо, и только потом начали давить. Дошло до того, что Каспарайтис встал и просто сказал: "выпусти этого парня на лед". Конечно, я бы хотел изменить то, что случилось в той встрече.

Еще один такой матч – полуфинал ЧМ-2005 во время локаута. Мы проигрывали 0:4, но почти смогли отыграться, забросив три шайбы. А я не использовал шанс забить, находясь прямо перед воротами. Шайба была почти на линии, и я прыгнул, чтобы добить ее, но не попал. Счет мог стать 4:4, и это был бы отличный шанс выиграть чемпионат мира.

Почему я вспомнил про эту встречу? Я не попал в "Тройной золотой клуб", так как не побеждал на ЧМ. Да, выигрывал МЧМ, но не взрослые турниры.

"Ковалев может злиться и думать, что хочет. Меня это мало волнует". Жесткий ответ Крикунова

– Перед началом сезона вы заявили, что трудно оценить уровень развития хоккея в России просто потому, что давно не были в стране. Что скажете по прошествии почти целого сезона?

– Если сравнивать с теми временами, когда я играл за "Атлант", в России все улучшилось. Имею в виду отношение менеджмента к хоккею и людям, которые работают в клубе. Стало почти как в НХЛ. Игрокам больше не приходится таскать свои баулы. Этим и прочими вещами теперь занимаются специальные люди.

Или перелеты. Раньше у нас не было чартеров, приходилось летать обычными рейсами. Мы иногда часами ждали вылета в аэропорту, если самолет задерживался, и спали прямо там. Все стало гораздо лучше.

Наконец, стиль игры. В прежние времена подавляющее большинство игроков КХЛ были россиянами. Сейчас появилось больше иностранцев, поэтому получается гремучая смесь. Те, кто имеют опыт выступлений в НХЛ, привносят его сюда. По этой причине хоккей становится более популярным. Каждая команда выглядит по-своему, имея собственные сильные стороны. Помню, что, когда уезжал из России, популярность игры снижалась. В определенный момент пошел обратный процесс. Вот по этой причине все иностранцы начали приезжать в Россию.

По-прежнему считаю, о чем много раз уже говорил раньше, что хоккей станет более зрелищным, если КХЛ перейдет на маленькие площадки, как в НХЛ. Похоже, здесь об этом думают иначе. Наверное, большой лед облегчает развитие комбинаций, игроки в таких условиях пытаются использовать все пространство. Но я уверен, что на маленькой площадке будет проще проявить свое высокое мастерство, а сама игра станет быстрее.

– Удивительно, что вы привели такой аргумент, поскольку ранее критиковали НХЛ за снижающуюся смотрибельность.

– Мое мнение осталось прежним, поскольку многое изменилось с того времени, когда я еще сам играл. Раньше нападающим приходилось быть креативными, брать игру на себя и не расставаться с шайбой быстро. Потом изменения в правилах оказали огромный эффект на искоренение зацепов и задержек. В мое время приходилось уходить от этого, "включать ноги", играть в "отдал-открылся-получил обратный пас". Теперь у тебя есть два партнера, носящихся по площадке со скоростью 100 миль в час. Стоит только кому-то из них отдать передачу, и он почти сразу оказывается в чужой зоне. Вот поэтому созидательных, творческих решений почти не видно.

Некоторые команды, как "Питтсбург" и "Чикаго", обладающие возрастными игроками, пытаются делать упор на созидание. Но в основном это происходит только в зоне атаки. Своя и нейтральная зоны проходятся за счет одного максимально быстрого паса, потом подставление – и понеслись. Как-то раз я повел своих детей на матч "Рейнджерс". Так даже не смог выделить для себя хоть одного игрока, за которым надо смотреть. Обычно ты учишь детей на конкретном примере, выделяя кого-то одного. Смотри, как он двигается, как обращается с шайбой, как делает передачи. В одной из смен, что заметили даже мои дети, шайба касалась льда от силы секунд десять. Все остальное время она находилась в воздухе. Как в футболе. Мне просто хочется, чтобы игра в НХЛ стала чуть более творческой, как в старые-добрые времена. Все понимают, что игра постоянно меняется. Через 5-10 лет мы будем говорить совсем о других вещах.

– Но вы можете влиять на характер игры как тренер. Примеров, когда русские и европейские хоккеисты после окончания карьеры занимают важные посты в командах НХЛ, почти нет. Вы не рассматривали такую возможность для себя?

– Сразу после завершения карьеры у меня не было порыва стать тренером или остаться в каком-то качестве в хоккее. Я и так провел в нем столько времени, посвятив этому занятию всю свою жизнь. После того, как ты повесил коньки на гвоздь, нет никакого желания прикасаться к хоккею. Хоть смотреть, хоть говорить о нем. Но как только твои голова и тело отдохнут, ты начинаешь заниматься воспитанием детей, таскать их к частным преподавателям – и вот потом начинаешь задумываться о возвращении в хоккей. Единственный способ сделать это – идти в тренеры.

Во время переговоров с "Куньлунем" меня не интересовало, дадут ли сразу поработать главным тренером или назначат ассистентом. Я просто хотел помочь парням. У меня есть желание поделиться своими знаниями с кем-нибудь еще, посмотреть, как это им поможет и сделает счастливыми. Уникальная составляющая заключается в том, что я все еще способен кое-что показать на льду, а не просто болтать языком. Много раз ты остаешься один на один с игроком и по выражению его глаз осознаешь, что он полностью всего понять не может. Я же могу выйти с ним на лед и лично показать то, о чем с ним говоришь в другой обстановке.

– Помню, вы говорили, что хотели играть до 50 лет. У "Куньлуня" сейчас много травмированных. Может, пора вернуться на лед?

– Была такая идея, и я сказал, что не против сыграть несколько матчей. Меня пытались заявить в состав "Куньлуня" в дедлайн 27 декабря, но не успели. Я говорил тогда, что не против, если меня включат в ростер, просто на всякий случай. Такое уже делали в Швейцарии, когда я работал генеральным менеджером и спортивным директором "Виспа". В той лиге допускалось держать в составе двух легионеров. Посреди сезона один из них получил травму, а замену мы не могли найти. Подходящие игроки были слишком дороги, поэтому я предложил свою кандидатуру – мне-то платить много не нужно. В итоге я провел 11 игр, и получилось неплохо.

На самом деле это была отличная возможность для команды посмотреть, как я играю. После этих игр некоторые хоккеисты даже пытались повторять за мной, как надо перехватывать пасы, как бросать или вести шайбу. Одним из преимуществ стало то, что я мог показать своим примером, как вижу игру. Иногда они приезжали на скамейку и спрашивали: "Вот, блин, как ты это сделал?" Годы упорных тренировок – вот как!

– В тренерской работе вас многое удивило?

– Я уже раньше говорил, что в командных видах спорта нужно рассматривать команду как семью. Только так здесь можно выжить. У вас должно быть две семьи – одна дома и одна здесь. На моей памяти, когда такого не происходило, тренер был оторван от команды. Игроки тянули в одну сторону, тренер – в другую. Возникает сумятица, и все летит к чертям.

Нужно чувствовать, в чем нуждается каждый игрок и чего он хочет. Например, иногда надо поговорить с хоккеистом, чтобы снять стресс. Для этого нужно стать ближе к ним. После этого можно делать свои выводы. Я понял, что связь между игроком и тренером крайне важна. Плюс, если в команде собраны парни из многих стран, это может превратиться в настоящий кошмар. Что впечатляет меня в "Куньлуне", это то, что в клубе девять разных языков, и некоторые парни в начале испытывали неудобства, но они все равно бились, надеялись и верили, что все получится. Если в раздевалке хорошая атмосфера, то и команда будет успешной.

– Когда появляются дети, часто слышишь голос своих родителей из собственных уст. А как в хоккее – ваши бывшие тренеры влияют на то, что вы говорите игрокам?

– Будучи родителем, каждый вносит коррективы. Конечно, некоторые ведут себя, как их родители с ними в детстве. Но жизнь не стоит на месте, и появляется много новых вещей. Ребенком я любил ходить в лес на лыжах со всей семьей. Мои дети наверняка предпочтут пройти еще несколько уровней на приставке, хотя если им предложить лыжную прогулку… Интересно, надо при случае попробовать.

Но если серьезно, вы же всегда выносите что-то из изученного и вносите коррективы, исходя из ощущений. Если я не согласен с тем, что мне сказал тренер, то зачем мне навязывать это тем, кого я учу? Ты сам определишь, как лучше объяснить ту или иную вещь. Мне, например, никак не шло на пользу, когда тренер орал на меня за какую-то ошибку. Я только злился. Разве это поможет молодым хоккеистам сейчас? Вместо этого я лучше потрачу 15 минут, но разъясню игроку, что хотел от него.

– НХЛ отменила Кубок мира-2020. Вы играли на двух таких турнирах. Игроки воспринимали их серьезно?

– Это всегда был важный турнир. В старые времена были Олимпиады, чемпионаты мира – много турниров. Даже не могу сказать, что лучше и правильнее. Конечно, Кубок Стэнли и Олимпийские игры остаются главными событиями. Меня расстроило решение НХЛ не отпускать своих игроков в Пхенчхан, но в то же время лигу можно понять. Игрокам, естественно, непросто приходится. Часто ли проводят Олимпиады? Это шанс для хоккеиста сделать что-то для своей страны.

– Пол Биссоннетт и Райан Уитни в своем знаменитом подкасте недавно обсуждали Кубок мира и МЧМ и сошлись во мнении, что топ-4 сборных в мире – это Канада, США, Финляндия и Швеция. Согласны, что Россия туда не входит?

– Нет. Этим парням я больше не стал бы доверять. Они могут что-то знать, но опять же не понимаю, по какому принципу они анализировали каждую сборную. Интересно, что бы они ответили мне на вопрос: "А что же не так с российской командой?" Я точно не согласен с ними. По мне, так им почему-то не нравится Россия. Дело в политике.

– А если бы Кубок мира стартовал завтра, как бы Россия на нем выступила?

– Мы бы вошли в тройку. Честно, не скажу, что мы были бы первой, лучшей командой, но в топ-3 были бы.

– Александр Овечкин догнал Сергея Федорова и скоро станет самым результативным россиянином в НХЛ. Считаете ли его лучшим русским хоккеистом в истории лиги?

– У меня немножко другой взгляд. Ничего не имею против Александра – он великий игрок, отличный снайпер и все такое, но я всегда выбираю хоккеистов, которые максимально универсальны. Снайпер, плеймейкер, хорошо катается и отрабатывает в обороне – игрок, который способен на очень многое, поэтому и запоминается. Возьмем Федорова – он всегда был на виду, в каждом матче. Конечно, Овечкин заметен, но благодаря своим голам. А когда смотришь на Федорова, Дацюка, Малкина, сразу видишь их индивидуальность. И нет ничего, что им не под силу сотворить. Именно так я определяю классных игроков. Овечкин хороший снайпер, у него прекрасный бросок, он здорово играет в тело. Но я больше ценю целостных игроков.

– И кого же выберите лучшим среди россиян?

– Если брать двоих, это Федоров и Дацюк. Дело не в только одном суперброске – важны катание, владении шайбой, дриблинг, ведение игры. Как в старые времена, когда я смотрел игру тройки ЦСКА – слияние творчества, хоккейного чутья и понимания на льду.

– Чему отведено самое важное место в вашем доме – олимпийскому золоту, перстню за Кубок Стэнли или тому самому счастливому троллю, который был у вас во время чемпионского сезона?

– Все они хранятся где-то в ящике комода. Даже не знаю, где именно. Я их не выставляю напоказ.

– Значит, тролль снова потерялся, как после победы в Кубке Стэнли?

– Нет, он где-то в своем доме, но у меня немного вещей на поверхности. Медали недавно собрал в сумку, чтобы показать детям. Для них это круто. Перед этим я долго искал их и нашел в каком-то пакете. То же и с перстнем – он хранится в коробке.

По значимости, конечно, невозможно забыть Кубок Стэнли, ведь "Рейнджерс" так долго не могли его завоевать. Но для меня ничто не заменит олимпийскую медаль, потому что страна в тот момент переживала. К тому же никто не ожидал, что мы победим. Из той команды только Быков и Хомутов уже многое выигрывали, для нас они были, как отцы. Еще была опытная спартаковская тройка Прохоров – Болдин – Борщевский, а остальные все молодые. Никому не было до нас дела – такое вот было ощущение. Никто на нас не рассчитывал, и мы просто всех удивили.